Книга Великий и Ужасный - Евгений Адгурович Капба

бахнем.

И мы пошли. И он даже не спросил, кто такой Боярский.

* * *

Глава 15

Подержи мое пиво

— Ты такой большой, страшный, но нежный и внимательный, — проговорила Кристинка, уткнувшись мне носом в шею и щекоча кожу горячим дыханием. — А Густав — он дурак какой-то. А как темного пива напьется своего — так и вообще неспособный. И табачищем от бороды разит, и бензином. И не только от бороды. И вообще — он маленький и толстый, а ты…

Черт меня дери, откуда в бабских распрекрасных головушках берутся идеи про то, что мужику, который в данный момент лежит рядом в постели, приятно слушать про кондиции и забабоны какого-то другого мужика, который ее периодически имеет? Или имел. Или — будет иметь. В какой момент это начинает казаться им логичным? Типа — о, мы классно провели время с этим парнем, расскажу-ка я ему про член своего бывшего! Нет, это вообще ни в какие рамки. Если бы я начал сравнивать сиськи Кристинки с сиськами Ипатьевны, например? Нет, нет, я не имел Ипатьевну, я ж не самоубийца, но сам принцип! Может, они думают, что это должно нам, мужикам, льстить?

Короче, это была изначально гнилая затея — спать с чужой женщиной. Хотя я поначалу как бы и не знал, что она с кем-то мутит. А потом, когда узнал, вроде как это было бы уже ханжество — строить из себя святую невинность. Но — так или иначе, заканчивать с этим стоило. Конечно, Кристина была очень приятная дама, на ощупь, на запах и на вид, но, несмотря на медицинское образование, некоего базового разумения ей, определенно, не хватало.

Я спустил босые ноги на пол, сел на диване:

— Я, пожалуй, пойду.

— Бабай? Что случилось? Ты чего? Густав в Адлер уехал, его два дня не будет, мы могли бы…

— Не могли бы. Это вообще — черт те что, если честно. Если это продолжится — мне придется его убить, понимаешь?

— Убить? Что ты такое говоришь? — она тоже села, укуталась в одеяло и теперь смотрела на меня широко распахнутыми глазищами. Хороша!

— То и говорю. То, что мое — мое. Больше ничье. Я за медную турочку размозжил голову киборгу из Формации, как думаешь, долго я смогу делить женщину с кем-то?

— Я от него не уйду. И к тебе не пойду. Как я буду с уруком жить? Что люди скажут? — замотала головой она.

— Вот именно, — я встал, сверкнув голой задницей и не менее голой передницей, прошелся по комнате, нашел джинсы и футболку, оделся. — Если там нужно что будет: тяжести потаскать, рожу кому набить, кофе напоить — обращайся, по-соседски. А так, думаю, на этом — всё.

— Как — всё? Ну, ты и козёл, Бабай! — она швырнула мне в спину подушку. — И футболка у тебя дурацкая!

Ну да, футболка вообще была не в тему. Или — в тему? На сей раз надпись гласила «YA VSEGDA BUDU TVOIM POVODOM NAPIT’SYA». Символичненько.

— Я всё расскажу Густаву, и он убьет тебя! — закричала Кристина.

— Не факт, — обернулся я. — А вообще…

Вот же гадство! Она плакала! Ну что с этими бабами не так? Или это со мной — не так? Остаться и утешать? Это — ловушка. Как говорится — кто курит, тот кончит раком, а кто не курит — оттягивает свой конец. Я конец оттягивать не собирался, а потому в пару шагов пересек комнату, вышел в коридор, подхватил ботинки и, как был, босиком, чтобы не терять время, сбежал из квартиры.

* * *

Отгремевший недавно Инцидент был каким-то скучным: ну, крысы, ну со скорпионьими хвостами… Ну — много. Народ настрелял их целые горы, я тоже нашинковал тех, что пытались добраться до запасов продовольствия и проникали в «Орду». Заработать на них можно было сущие гроши, и для этого пришлось бы цедить яд из жал: сто миллиграмм торговалось примерно за две сотни денег. Гоблины так и шныряли по улицам с какими-то пипетками, а в целом жителям Проспекта уже спустя час после того, как последнюю крысу укокошили, было насрать на опасность, и они в обычном режиме принялись восстанавливать пострадавшее от тварей жилье и другое имущество.

Наплыва посетителей можно было не ожидать, и именно поэтому я оставил «Орду» на Хуеморгена и отправился проведать Кристину. Проведал! Теперь вот шел обратно, как обосранный, и вертел головой во все стороны, выискивая, чья же рожа просит кирпича. Немотивированную агрессию срочно нужно было куда-то деть, я даже думал за кофе-машиной в Хтонь сходить, если ничего не подвернется. Карта-то у меня была!

Но — приключения оказались куда ближе, чем неведомый торговый центр в восьми кварталах от Проспекта, где, по словам гоблиненка Кузи, располагалось кофемашинное Эльдорадо.

Толпа каких-то ушлепков отрабатывала ногами по ребрам моего хорошего знакомого — Витеньку! Витенька был завсегдатаем «Орды», пил много пива, ел много чипсов и работал в продуктовом магазинчике кассиром. Вообще-то он казался парнем неплохим, хоть и пьющим. А потому:

— А ну, не трожь Витеньку! — заорал я. — Семеро на одного? Вот я вас!

И тут же ворвался в толпу, раздавая гулкие, но легкие лещи и затрещины. Почему — лещи? Потому что это были явно малолетки, лет семнадцати-восемнадцати, никаких колюще-дробящих предметов у них в руках не было, и Витеньку они били скорее для острастки, а не чтоб прикончить. Может — он сам виноват? Но это не повод бросать парня в беде.

— ДАЦ! ШЛЁП! ГДАК! — орочьи огромные ладони состыковывались с причудливыми прическами, татуированными и пирсингованными рожами, худыми шеями местной молодежи, производя самый необходимый сиюминутный воспитательный эффект.

— Валим, валим отсюда! — кто-то выкрикнул это первым, воля к победе была сломлена. — Ну его нахер!

И толпа пацанов, морщась и потирая синяки и ушибы, ринулась в одну из бесчисленных подворотен. Я протянул Витеньке руку:

— Подняться можешь? Как сам вообще?

И тут, мать его, из рукава витенькиной безразмерной кофты ко мне потянулось осьминожье щупальце!

— И шо это за нахер? — поинтересовался я житейским тоном.

Страха не было. Угрозы от парня я не ощущал. А осьминоги там всякие и кальмары -это что? Это пустяки, дело житейское. Вон, Лаврентий турочку силой мысли исправить смог, а я татухи волшебные делаю. Что мне какие-то щупальца?

— Это не нахер, это я. Это мое щупальце, — сказал Витенька. — Что — тоже бить меня будешь?

Щупальце спряталось, вместо него высунулась нормальная ладонь, я ухватил за нее и поднял парня на ноги.

— Несладко тебе пришлось?

— Несладко. Сначала с работы уволили, потом — отбуцкали. Охеренный сегодня день! — почесал разбитую башку Витенька.

— Пошли раны твои обработаем, что ли? — предложил я.

— Всё херня, Бабай. Я — осьминог. Мне похер. Смотри: никаких ран, а? — и действительно, ссадины на лбу и гематомы на лице в тот же момент начали зарастать и рассасываться. — Шо, страшно? Противно? Хочешь тоже меня отбуцкать?

Таких каминг-аутов мне еще слышать не приходилось. Живет себе парень, продавцом работает, в кафешке пиво с чипсами употребляет, а потом — здрасьте, я осьминог. Новости так новости!

— Витенька, ты с дуба рухнул? Я — полукровка-урук, с чего бы мне переживать за то, что кто-то там, к примеру, полукровка-осьминог? — сказал вслух я. — Что дальше делать будешь?

— Работу искать? — пожал плечами сей странный вьюнош. — Уволили без выходного пособия, завтра — день зарплаты, но хрена с два мне Юрьич ее выплатит. У тебя работы для меня нет?

Однако! Не, ну мне нужен был работник, но Витенька…

— А за что тебя уволили? — спросил я.

— За пьянку, известно за что. Ну, шеф увидел, что я пиво на работе пью. А я постоянно пью, организм такой! Ну, могу водичку хлебать, но это не прикольно, понимаешь? Газировка тоже — абы-что, если честно. Соки — сплошная химия, даже тут. Да и вообще, сладкое я как-то не очень… А пивко — ну, мне нравится. Алкоголь все равно не берет меня. Но ты поди этому деревенцу объясни за метаболизм! Он давай орать на меня, я — на него, потерял контроль, ну и… — из рукавов Витеньки полезли щупальца. Он пошевелил ими в воздухе с самым печальным видом, и вздохнул: — А дальше сам понимаешь. Говорит, что я бесхребетный, скользкий тип, да еще и пьющий! Мол, нахер ему такие работники.

Что-то не стыковалось, потому я прищурился и внимательно заглянул в глаза бесхребетному Витеньке. Тот потупился:

— Ну да, я воровал пиво на складе! И что теперь мне делать? Ну, я из зарплаты бы возместил. Наверное! Теперь не возьмешь меня на работу?

— А я собирался? Хотя-а-а-а… — мне вдруг стало дико