Книга Сколько стоит рекорд - Борис Маркович Раевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …британские спортсмены, поставив новый мировой рекорд, вновь доказали всему миру…
Уильямс горько усмехнулся. Только сейчас он заметил: рука Хантера лежит на его плече. Оттолкнув Красавчика, бегун, неуверенно ступая, двинулся к широко раскрытой двери раздевалки.
Ему опять стало плохо. Но он сжал зубы, стараясь подавить нахлынувшую слабость. Он шел, мечтая быстрее укрыться от толпы в раздевалке, лечь, отдохнуть…
А Броунинг стоял, пораженный ужасом.
Уильямс, как безумный или слепой, тыкался в каменную стену трибуны возле входа в раздевалку и никак не мог втолкнуть свое тело в распахнутую дверь.
Он не понимал, что с ним происходит, и, вместо того чтобы сделать шаг влево, где под трибуной находилась дверь, двигался вправо и еще вправо… И лицо его опять было беспомощным и словно виноватым.
«Потеря ориентировки! — стиснув руки, с ужасом думал врач. — Калека… И, вероятно, навсегда…»
II. СМЕРТЕЛЬНАЯ ДОЗА
ЧЕТВЕРТЬ КАРАНДАША
Валерка-Шлагбаум (кличку эту он получил недавно, но приклеилась она намертво), Валерка-Шлагбаум вошел в класс, остановился возле учительского стола и поднял палец.
Внимание!
Так всегда делает химик, формулируя новый закон.
— Ну? — выкрикнул Алик.
— Есть идея! — сказал Валерка.
Маленький, костлявый, с хилыми — торчком вперед — плечами, в больших очках, криво сидящих на остром носике, он сейчас был очень серьезен, и даже голос дрогнул.
В классе сразу вспыхнул шум.
— Уличные шлагбаумы, да? — ехидно подсказал Алик.
— Конфеты из воздуха! — крикнул Яшка.
За партами засмеялись.
Да, Валерке вечно приходили в голову «идеи». Ребятам они сперва казались прямо-таки замечательными, ну, просто ослепительными, но потом все «идеи», все без исключения, почему-то лопались.
Вот эти «шлагбаумы», например. Однажды весь класс был потрясен. Тут вот, рядом, возле самой школы, задавило Лешку Крылова из седьмого «б». Насмерть. Валерка тоже очень переживал. А потом выдал «идею». Чтоб никто больше не попадал под колеса. Никто и никогда. Все панели обнести металлическими загородками. А на перекрестках устроить маленькие автоматические шлагбаумы. Зажегся в светофоре зеленый свет — шлагбаум сам открывается. Пожалуйста, переходи улицу. Вспыхнул красный — шлагбаум сразу опустился. Проход закрыт.
И все. И жертв не будет. И транспорт может нестись с любой скоростью.
— Конгениально! — сказал Алик. — Сходи в ГАИ. Раз насчет автомашин, значит, надо в ГАИ.
Алик — чемпион по шахматам и вообще толковый парень. Его слушались.
Целая ватага мальчишек проводила Валерку на соседнюю улицу, где находилось отделение милиции. Там же, на втором этаже, ГАИ.
Ребята остались у парадной, а в ГАИ поднялись Валерка с Аликом.
Вернулись они через полчаса, и по их лицам мальчишки сразу поняли — ничего хорошего.
Оказывается, инспектор принял их очень вежливо, пригласил сесть, слушал внимательно. А потом сказал:
— Нам предлагают много подобных проектов. Но… Подумайте, хлопцы. Если понастроить возле каждой панели железную ограду, улица станет как тюрьма: вся в решетках. А шлагбаумы? Сколько их надо? На каждом перекрестке по восемь штук. Только знай чини их. Не улица будет, а прямо-таки железная дорога. И все равно не поможет: недисциплинированный пешеход — он и через шлагбаум перешагнет.
Вот так и лопнула очередная Валеркина «идея».
А «конфеты из воздуха»? А «голубиный двигатель»?
И вот нынче — опять…
— Нет, ребята, не смейтесь. На этот раз — железная идея. Госидея!
— Чего? Какая гроссидея?
— Не гросс. Гос! Государственная идея! — Валерка говорил тихо, но внушительно.
Видно было — его прямо-таки трясет. Как малярика. Валерку всегда бил озноб, когда его осеняла новая идея.
— Вот, — сказал он и вынул из кармана новенький, еще даже неоточенный, карандаш. — Это что?
— Приспособление для начертания на бумаге различных знаков, — глубокомысленно изрек Алик. — Как, например: «Сам дурак!», «Брось трепаться!» и тэ дэ.
Валерка кивнул. Так спокойно, так отрешенно, будто и не уловил насмешки в Алькиных словах. Так объективен и сосредоточен бывает ученый в лаборатории, поставив важный эксперимент.
Достал из кармана другой карандаш, уже наполовину исписанный.
— А это что?
Ребята переглянулись.
— То же приспособление в несколько укороченном виде, — стараясь не сбиться со своего «научного» стиля, возвестил Алик. — Исполняет те же функции, в смысле начертания… Например: «Долго еще будешь валять дурака?»
— Ага, — Валера опять кивнул, будто клюнул своим острым носиком.
Вынул из кармана еще один карандаш. Совсем малюсенький карандашик. Коротышку.
— А это?
Алик покрутил головой. Вот, мол, фокусник!
— Огрызок! — сказал он. — Для начертания уже неудобен…
— Умница! — Валера кивнул. — Ты есть золотой ребенок! А какой отсюда вывод? Ну?
Алик поднял брови. Лобик у него был и без того узенький, а когда он вот так задирал брови, — лоб совсем исчезал.
Ребята молча переглядывались. Вывод? Какой еще вывод?
— Если для письма этот коротышка неудобен, тогда… Ну? Что тогда? — подталкивал Валера.
Он снял очки и сунул роговую дужку в рот. Ребята уже привыкли: когда Шлагбаум задумывался, он часто жевал очки.
Алик задрал брови еще выше, к самым волосам.
— Тогда — выбросить!
— И все! — поддержал кто-то.
— И конец госидее!
Валерка повернулся к Алику. Маленькое худенькое личико Валеры стало скорбным.
— Нет! Ты не есть золотой ребенок! — сказал он. — Ну, поднатужься. Шевели извилинами. Если карандашный огрызок не годится, то… Что?
Алик наморщил лоб, пожал плечами.
Остальные ребята тоже недоуменно молчали.
— Э-эх! — сказал Валера. — Вникните: если этот огрызок все равно надо выбросить, зачем же было на фабрике делать его? А? Зачем?
Ребята переглянулись.
— Значит, мастерить карандаши без концов, что ли? — съехидничал Алик.
— Конец будет. Но пустой, — сказал Валерка. — Поняли? Пустой! Без графита. К чему наполнять карандаш во всю длину графитом? Заполнить на три четверти! И все. А конец — оставить просто деревяшку. И все! А экономия какая? А?
Замысел был такой ошеломляюще простой и великолепный, что ребята прямо оторопели.
Конечно! Тут и думать нечего. Безусловно!
— Подсчитаем, — сказал Яшка. — Так сказать, экономический эффект.
Яшка вообще был очень дотошный и любил все считать. Наверно, наследственное: у него отец — главный бухгалтер.
— В нашей стране двести сорок миллионов жителей. Так? — сказал Яшка. — Уберем грудных пискунов и глубоких старцев.
— Тогда останется двести миллионов, — подсказала Ленка.
— Так. Предположим, каждый расходует два карандаша в год. Итого — четыреста миллионов.
— Точно, — поддержал Алик. — И если от каждого карандаша четверть графита сэкономить — значит, можно сделать сто миллионов лишних карандашей.
— Сто
