Книга Ковчег-Питер - Вадим Шамшурин

со скандалом в загородной резиденции русских царей – и нисколько его не смутило, что это вообще-то музей. Сергей рассказывал, что когда Витюшин папаша устал работать в банке и посадил на свое место сына, то все поначалу путались и называли Виктора Николаевича именем отца – Николаем Витальевичем или как-то так. Витюша обозлился и запер их в банке на целую ночь. Весь коллектив. И сказал: сидите, учите, как меня зовут. Вот такой это человек. И тут появляюсь я, Антон Скворцов, хватаю за ногу его невесту и заглядываю ей под юбку. И после этого еще какой-то важный документ пропадает из его кабинета. Я вас понимаю, Лидь Пална, вы сейчас так смотрите на меня скептически. Я ведь тоже сначала ко всему этому не очень серьезно отнесся. Но на следующее утро мне из магазина позвонила Верочка, продавщица, и сказала, что нам ночью витрину разбили и ограбили. А сигнализация почему-то не сработала. И я понял: все, началось.

Лидия Павловна

Какой же он еще мальчишка! Сколько ему сейчас? Получается, двадцать пять или двадцать шесть. Что-то надуманное есть в этой истории. Или просто мне сложно воспринимать Антона всерьез, потому что он так и остается для меня двенадцатилетним мальчиком в пятнах зеленки, самозабвенно врущим про пингвина, живущего у него в ванной. А сейчас он просто боится возвращаться домой, потому что соседские мальчишки могут побить из-за какой-нибудь очередной его выдумки.

Наутро Антон снова начал бегать по дому, по участку, словно боялся остановиться, сделать паузу, задуматься над тем, что происходит. Нашел муку, объявил, что не подпустит меня к плите, и принялся жарить блинчики. Не могу понять, приятна мне эта его так называемая забота или она меня раздражает. Он балансирует на грани бесцеремонности.

– Антон, я хотела поговорить с тобой по поводу этой истории, которую ты мне вчера рассказал. О том, что произошло в банке.

– Лидь Пална, а вы кофе не пьете?

– Редко. Если хочешь, возьми, вон там в буфете есть растворимый. Так мы можем поговорить?

– Можно я эту чашку возьму?

– Бери.

– Если бы у вас был молотый кофе, я бы сварил вам сейчас. Знаете, как я варю? С корицей и гвоздикой. Это такой аромат! И можно еще пару горошинок перца добавить…

– Антон!

– Ну хорошо. Ладно. Слушаю вас.

– Спасибо. Мне кажется, ты немного преувеличил опасность, которая тебе грозит. Этот банкир – что он может тебе сделать? Ты не его подчиненный, и он не вправе тебя уволить. С этой девушкой ты пробыл наедине минут пять. Я не умаляю твоих достоинств, но за такое короткое время ты вряд ли успел бы ее соблазнить. И если в банке есть камеры наблюдения – ты, кажется, упоминал об этом, – легко будет доказать, что никаких документов ты не брал.

– Как у вас все просто получается, Лидь Пална! По-вашему, все должно быть правильно – так, как в математике. Вот два человека, один и еще один, и вот получается два. И не надо разбираться, мучиться, выучил один раз, что дважды два – четыре, и это всегда так и будет. А с людьми… сложно. Слушайте, как у вас хватало только терпения на нас тогда, в школе? Мы же еще мелкие были, с детьми еще сложнее, наверное. Да и со взрослыми не легче. Так, значит, вы мне не верите?

Брови сдвинул, смотрит исподлобья. Узнаю тебя, Антон Скворцов из шестого «Б», предпоследняя парта у окна.

– Я верю тебе. Но скажи: что ты будешь делать дальше?

– Что я буду делать дальше? – Действует по моей науке. Я всегда говорю им: у доски не молчите. Можно повторить вопрос учителя и за это время обдумать ответ. А если вы молчите, я могу подумать, что вы ничего не знаете. Впрочем, сейчас, когда он повторяет мой вопрос, я вижу: он не знает ответа.

– Да, что ты предпримешь сегодня? Позавчера ты чинил забор, вчера поехал за грибами. Что сегодня? Отправишься на рыбалку?

Смеется:

– Хорошая идея!

– Хорошая. А потом будешь варить уху. Знаешь, что ты делаешь? Ты просто убегаешь таким образом от своих проблем. Прячешь голову в песок.

– Вы считаете, что я убегаю от проблем? Это когда я чиню ваш забор или жарю блины? Нет, Лидь Пална. Это просто другой сюжет. Это я, пока у меня минутка выдалась, решаю ваши проблемы.

– Ты решаешь мои проблемы? Интересно. За то, что забор починил, конечно, тебе спасибо большое. Его действительно надо было поправить. Но с завтраком я бы могла и сама справиться.

– У вас, Лидия Пална, проблема не с забором и не с завтраком. У вас проблема с праздником.

– Каким праздником?

– С праздником, про который вы забыли!

– Я забыла?

– Да, Лидия Пална, вы забыли, что в жизни должен быть праздник. А у вас одни будни. Пресная тепленькая овсянка, неяркие кофточки и немаркие зелененькие стены.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к твоей истории, Антон. Ты проводишь время в моем доме, хотя я тебя и не приглашала, и теперь берешься осуждать то, как я живу.

Захотелось встать и уйти. Наглый мальчишка. В конце концов, я у себя дома.

– Вы еще скажите что-нибудь типа «вот доживешь до моих лет».

– Не дерзи мне.

Помолчали.

– Хорошо! – хлопнул ладонями по коленям, поднялся. – Пойдемте!

– Куда?

– Да здесь недалеко, на участке.

Я уже готова ждать от него любых сюрпризов. Кажется, опять у меня растет давление. Пошла за ним на крыльцо.

– Лидия Пална, скажите, какие у вас тут любимые цветы?

Обводит рукой мои клумбы. Торчащие вдоль стены стрелы гиацинтов? Нет, я совсем не люблю их, но соседка дала семена и все время спрашивала, взошли ли. Плети настурций с поздними рыжими цветками или простодушные пестрые флоксы? Так они всегда тут у меня растут. Еще что-то прошлогоднее, многолетнее вдоль забора, я даже не помню названий, так и говорю «беленькие», «желтенькие». Мои любимые? Я всегда любила георгины: тяжелые сложные благородно-бордовые соцветия. Они казались мне королями среди простенькой ромашковой челяди.

– Так что? Какие здесь ваши любимые?

– Я люблю георгины.

– Георгины? Это которые?

– В этом году я их не сажала.

– Вот видите! Поэтому вы меня и не можете понять. Если бы здесь росли ваши любимые георгины, которые вы сами посадили, поливали, ухаживали за ними, и вам бы позвонили и сказали, что их камнями закидал какой-нибудь местный хулиган, на которого управы нет, как бы вы себя чувствовали? Вот и представьте, каково мне было узнать, что этот холеный индюк приказал разгромить мой магазин. Знаете,