Книга Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России) - Константин Викторович Левшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сотрудники комдезертир, кроме денежного содержания, зачислялись еще и на «провиантское, приварочное, чайномыльное и табачное довольствие»[481]. Жалование выдавалось им дважды в месяц. Оклад председателя 1-й РКД А. Файвиловича был таким же, как и у членов комиссии, – в июле 1919 г. он составлял 2424 руб.; оклад переписчика той же комиссии П. Пискаревского равнялся 1140 руб.[482] Действовала система уплаты сверхурочных, премий, постоянно проводился перерасчет окладов. Необходимые средства выделялись и на многочисленные поездки по губернии. В приказе Псковской ГКД № 36 от 17 марта 1920 г. читаем: «Выдать суточные деньги Председателю Комиссии тов. Шпыневу за командировку по уездам за 11 суток одну тысячу триста тридцать шесть рублей 50 копеек и за проезд на лошадях семьсот семьдесят пять рублей»[483].
Как в любом советском учреждении, работники комдезертир отчисляли часть своего заработка на различные сборы и акции. Так, к празднику 1 мая 1920 г. сотрудники Торопецкой УКД пожертвовали в пользу шведских рабочих 1120 руб.[484] На съезде глав новгородских УКД и ГКД 31 января 1920 г. было единогласно решено пожертвовать своим дневным заработком в рамках недели фронта. Тут же на съезде было собрано еще 1335 руб.[485] Специальным приказом сотрудникам Петроградской окружной, губернской, районных и даже всех уездных комдезертир надлежало явиться в ОВК 1 мая 1920 г. к 10.30 «для принятия участия в манифестации»[486]. День этот для работы комиссий был явно потерян: присутствие на празднике всего состава, за исключением дежурных, объявлялось обязательным, а дорога из уездов могла и вовсе затянуться на неопределенный срок. Осмелимся предположить, что многие из сотрудников под различными благовидными предлогами уклонились от участия в данном мероприятии.
Работа в местных комдезертир на уровне уездов и особенно волостей не пользовалась большой популярностью как в отношении материального обеспечения, так и в репутационном смысле. Дело их казалось населению скорее вредным и враждебным, а служба в данном ведомстве могла навлечь ненависть окружающих на самого сотрудника и на его близких. Секретарь Лужской УКД отмечал: «[На] тех условиях, в каких находимся мы, хороший работник не только что пойдет добровольно, но не затащить его и силой»[487]. Дезертир, бывший унтер-офицер Д. Перминов, на допросе издевательски смеялся над заполнявшим анкету секретарем комдезертир и пытался его «…усовестить, говоря: стыдно в „таком“ учреждении служить»[488]. Вследствие «беспощадной борьбы с дезертирством в вверенной ему волости» в декабре 1920 г. был подожжен дом военного комиссара Бегунецкой волости Петергофского уезда. При этом по спасавшимся из горящего дома домочадцам военкома поджигатели открыли стрельбу[489]. Заведующий Инспекционно-следственным отделом Петроградской ГКД В. В. Бернацкий в марте 1920 г. отмечал, что из-за репрессий по отношению к укрывателям и проведения массовых конфискаций «…местное население не может нас особенно любить»[490].
Обнаружены только два задокументированных факта гибели работников комдезертир исследуемого региона непосредственно при исполнении обязанностей. 5 апреля 1920 г. прошли похороны сотрудника Петроградской ГКД Куликова, «погибшего от руки бандита-дезертира». Присутствовавшие требовали справедливого революционного отмщения за пожертвовавших своей жизнью в этой священной борьбе[491]. В апреле 1920 г. при попытке задержания злостного дезертира Гаранина был убит председатель Порховской УКД Михайлов. Только несколько месяцев спустя Гаранин был задержан в Петрограде и расстрелян, что было прокомментировано в газете «Псковский набат» словами: «собаке – собачья смерть»[492]. В ноябре то же издание сообщило о расстреле двух дезертиров за убийство начальника отряда по борьбе с дезертирством Хромова в Дунянской волости Великолукского уезда[493]. Гибель бойцов подобных отрядов была нередким явлением.
Большая загруженность работников комдезертир на рабочих местах (переработки составляли более ста часов в месяц) вызвала в том числе и принятие своеобразного приказа по Петроградской ГКД от 16 февраля 1920 г.: «В целях предупреждения заболевания сотрудников Комиссии заразными болезнями и ввиду почти абсолютной невозможности для сотрудников во внеслужебное время как принять ванну, так и сходить в баню, разрешить пользоваться сотрудникам ванной, находящейся в Комиссии, на принципе обслуживания каждым самого себя»[494]. Штат ГКД был разделен на семь смен, что обеспечивало каждому желающему еженедельный прием ванны в течение 45 минут, которые в случае мытья в рабочее время отрабатывались сверхурочно[495]. Особо отмечалось, что для уборки помещения, нагревания воды запрещалось привлекать хозяйственный персонал. Приведенный приказ, несмотря на его сугубо бытовой, частный характер, демонстрирует картину внутренней жизни Петроградской ГКД как рядового советского учреждения, в котором работали живые люди со своими далекими от «масштабов эпохи» проблемами.
В докладе по обследованию в феврале 1920 г. ряда псковских УКД было выявлено, что помещения комдезертир содержались «не в должной чистоте – везде мусор и грязь, уборные загрязнены до невозможности». Состояние гауптвахт «в полном смысле антисанитарное, на нарах, на полу, в проходах и под нарами валяется кучами мусор вместе с отбросами», помещения совершенно не проветривается[496]. В Боровичском уезде Новгородской губернии, в одном из помещений гауптвахты, «даже и пол совершенно проломан, где и устраивается не то отхожее место, не то умывальня»[497]. За отсутствием сил и средств все работы по благоустройству помещений комиссий, которые и так были далеко не из лучших, легли на плечи самих работников. За оригинальный проступок к трем месяцам лишения свободы условно были приговорены председатель 2-й Петроградской РКД Евсюков, его секретарь Рутновский и политрук Лойко. В ночь на 5 апреля 1920 г. эти лица по личной инициативе провели облаву на дезертиров труда близ Николаевского вокзала и, арестовав 15 женщин, заставили их провести уборку помещения комдезертир[498].
Командировка из голодного Петрограда могла быть использована и в личных целях, на чем попались сотрудники 1-й РКД Н. О. Хмара и 4-й РКД П. Михайлов, которые вместо инспекции деятельности волостных комиссий «занялись товарообменом»[499]. Наказания для работников комдезертир не были, как правило, суровыми, приговоры часто выносились условно, хотя должностей фигуранты дел лишались нередко. Те сотрудники комдезертир, земельных отделов, органов соцобеспечения, которые проявляли нерадение в вопросе помощи семьям красноармейцев, наложении необоснованных штрафов и конфискаций, нередко в пропагандистских целях и для «сближения с народом» приговаривались к отработке в хозяйствах честных красноармейцев. Член Колтушской ВКД Рокштуль был уволен за преступление по должности и «привлечен на общественные работы… по распиловке и заготовке дров для семей красноармейцев Колтушской волости»[500]. Применялась и такая своеобразная мера, как арест на трое и
