Книга 1913. Что я на самом деле хотел сказать - Флориан Иллиес

результате няня Мэри, постоянно сопровождавшая детей на фотопрогулках, стала любовницей Кюна. А потом, после смерти жены – второй женой. Но и она, судя по всему, всеми силами старалась не допустить того, чтобы ее муж фотографировал обнаженными других женщин, и стала его единственной моделью для таких снимков. И она очень разнообразно интерпретировала роль деревенской бабы: на фотографиях Кюна она и соблазнительная модель ню, и бодрая путешественница в народном костюме, и любящая мать, склонившаяся над своими детьми, и уверенная в себе женщина в элегантном костюме. Она воплощает сразу всё. И мужу не пришлось искать чего-то другого. Еще один рецепт гармоничных отношений.

Как раз в эти дни Эгон Шиле пишет в Вене несколько очень странных изображений женщин: он совсем отказывается от головы и показывает только тело, на уровне шеи заканчивается бумага. Это торсы, зависшие в пространстве без почвы под ногами, обезглавленные, прикрытые легкими платками, а в остальном совершенно голые, телесная акварель, мягкие контуры. Женщина без ненужной головы. Плохой рецепт для гармоничных отношений.

Жизнь пока еще прекрасна: Дягилев, импресарио «Русского балета», едет в Венецию с Мисей Серт. А потом получает телеграмму

Двадцать третьего августа в порту Копенгагена открывают «Русалочку» скульптора Эдварда Эриксена. Эриксен поступил довольно оригинально, изобразив голову своей возлюбленной Эллен Прайс, прима-балерины Датского королевского балета, и тело своей жены Элины. Тоже вариант.

Насколько велико культурное сообщество в 1913 году? Готфрид Бенн подсчитал точно. Во вторник 2 сентября он пишет своему другу и издателю Паулю Цеху: «Искусство – дело 50 человек, из них 30 ненормальных».

Один из этих пятидесяти человек, и вроде бы нормальный, – директор банка Карл Штейнбарт из Берлина, 2 сентября он едет в Мосс к норвежскому художнику Эдварду Мунку. С ним пятьдесят первая любительница искусства, его дочь Ирмгард, портрет которой будет писать Мунк. Сначала Штейнбарт спонтанно покупает несколько картин Мунка на сумасшедшую сумму в 34 500 марок. Но уже на обратном пути его начинают одолевать сомнения. И вот Штейнбарт, садясь в свою машину на Штеттинском вокзале в Берлине, кладет картину «Утро на берегу Балтийского моря», за которую он тремя днями ранее заплатил 6000 марок, на крышу автомобиля, забывает о ней и отъезжает. Когда он прибывает в Лихтерфельде, картины уже нет. Восьмого сентября газета «Berliner Tageblatt» сообщает: «Чрезвычайно ценная картина, за возврат которой обещано вознаграждение в 200 марок, была вчера утеряна одним господином в девятом часу вечера во время поездки на автомобиле с Штеттинского вокзала в Лихтерфельде через Штеглиц. На картине изображен морской пейзаж. Имеется подпись Munch 1902». Но ничего не помогло, картина пропала и до сих пор не найдена, сейчас она стоила бы не 6000 марок, а 6 миллионов евро. Но это далеко не конец несчастливых отношений между Мунком и его немецким коллекционером. Через несколько дней портрет Ирмгард кисти Мунка прибывает в Берлин, и в доме Штейнбарта все в ужасе. Коллекционер немедленно пишет художнику, что хочет вернуть картину, потому что она не нравится ни ему, ни жене, ни дочери. И спешно относит картину обратно на почту. Потом Штейнбарт насчитывает бедному Мунку еще 15 марок за доставку и страховку. Мунк, вежливый и усталый человек, который этим летом сам себе кажется «полинялым классиком», так прокомментирует ситуацию: «От Штейнбарта столько хлопот».

Результат: после октября 1913 года Мунк не будет брать заказов на портреты от немецких сутяжников.

Восьмого сентября газета «Irish Times» печатает стихотворение «Сентябрь 1913» У. Б. Йейтса. Это стихотворение о конце романтизма и начале материализма. Поводом к его написанию стал отказ города Дублина принять в дар коллекцию современной и импрессионистической живописи. Йейтс видит в этом принципиальное прощание: «Romantic Ireland’s dead and gone». Рефрен его стихотворения – колокол, звонящий по исчезнувшему прошлому.

Восьмого сентября Карл Краус и Сидония Надгерна сталкиваются в «Кафе Империал» в Вене, как две кометы. Всю жизнь они будут кружить друг вокруг друга. Но уже 19 сентября она пишет в своем дневнике: «Это унизительно – растить страсть мужчины с помощью своей недоступности. Он должен обладать мною, чтобы понять, насколько я недоступна для него. Только тогда будет расти его влечение, только тогда оно будет относиться именно ко мне, только тогда я смогу ускользнуть от него». И далее: «Как низка женщина, которая поцелуем хочет сказать не то же, что и телом, которая губами разжигает страсть, которую потом не утоляет». Какая интересная теория. Кажется, она действительно постепенно отдаляется от парализующего влияния Рильке.

Четырнадцатилетний Эрнест Хемингуэй в начале сентября пишет из университета Oak Park and River Forest High School письмо матери. Он просит прислать ему длинные штаны. И самое главное, новые рубашки, потому что в результате постоянных занятий боксом увеличилась его грудная клетка: «Я каждый раз взрываюсь пуговицами на рубашке, когда вздыхаю полной грудью». Гордая мать Грэйс Холл отправляет сыну посылку с новыми вещами. Она всегда знала, что ее сын будет взрывать все нормы, все его письма и записки она вклеивает в толстую книгу в кожаной обложке. Большое ей спасибо за это.

Восьмого сентября в мюнхенской гостинице «Bayerischer Hof» происходит выяснение отношений между Зигмундом Фрейдом и К. Г. Юнгом, которого Фрейд когда-то считал своим «сыном и наследником». Мероприятие официально называется «4-й конгресс международной психоаналитической ассоциации», в списке участников – восемьдесят семь членов и гостей, среди которых и Райнер Мария Рильке, который снова оказался под влиянием Лу Андреас-Саломе. Но на самом деле тут только два главных героя среди восьмидесяти семи присутствующих: речь идет о борьбе за власть между Фрейдом и Юнгом. И уже через несколько минут среди участников распространился каламбур: «Юнги больше не верят Фрейду»[21]. Если в двух словах, то Юнг полагает, что Фрейд в вопросе о возникновении невроза и в толковании психологической травмы слишком одержимо концентрировался на сексуальности. В конце концов цюрихские аналитики из круга Юнга покидают ассоциацию, хотя сначала они в результате голосования добились переизбрания Юнга на пост ее председателя. Но разбитую вазу было уже не склеить. Фрейд тогда так сказал о Юнге: «Его дурные теории для меня не компенсируют его скверный характер». Юнг о Фрейде: «Насколько я восхищаюсь смелостью его эксперимента, так же мало я соглашаюсь с его методом и его результатами». После 8 сентября 1913 года мастер и его непонятливый ученик больше никогда не встретятся.

Всех искателей свободы и фанатов природы тянет в Аскону, к горе Монте-Верита, в первое поселение немецких «альтернативщиков». Эрих Мюзам описывал, как из пристанища