Книга Шторм. Отмеченный Судьбой - Екатерина Беспалова

чувство.

– Заткнись, иначе я не посмотрю на твою родословную! – В глазах боевика пылал огонь. – Положу рядом с этими шакалами и скажу, что не выжила.

Она смотрела в чёрные, как смоль глаза, но ни единой доли повиновения не испытывала:

– Лучше сдохнуть с шакалами, чем строить из себя грозного Шер-Хана, а самому прятаться как последнему трусу.

Александр крепко зажмурился. Идиотка! Чёртова бунтарка! Лучше бы ты точно так же сопротивлялась мне когда-то. Ахмед схватил Катю за шею и вытащил из ножен кинжал. Острое лезвие блеснуло в лучах солнца, а спустя мгновение Соколовская почувствовала прохладную сталь на своей щеке.

– Мне не составит труда выпотрошить тебя прямо тут, но ваши русские друзья уже наверняка где-то рядом, а потому, будь так добра, заткни свой грязный рот, или я сделаю это сам: быстро и без представлений.

Катя не двигалась. Ненависть, которую видела в глазах своего визави, пугала. И какой бы храброй ни была, сомневаться в том, что он мог воплотить угрозы в реальность, не стоило. Словно сувенирный истукан, она быстро закивала. Ахмед убрал нож и хотел продолжить путь, как вдруг чуткий слух выхватил в густых зарослях звук ломающихся веток. Взгляд метнулся к Арчи и Шторму, а потом снова сосредоточился на источнике шума.

– Они рядом. Вы даже не знаете, насколько близко.

И раздалась первая автоматная очередь. Ахмед выстрелил в ответ. Катя зажмурилась. Сердце заколотилось с бешеной скоростью. Ноги затряслись. Из горла должен был вырваться крик, но связки не выдали ни звука. Страх и ужас заполнили всё тело, парализовав.

Словно тряпичную куклу, её потащили к зелёным зарослям. В ушах гремели выстрелы. Ощутив недостаток кислорода, Катя распахнула глаза. Вокруг царил хаос. Ахмед что-то громко выкрикивал, озираясь по сторонам и стреляя из автомата. Они уже успели уйти с открытой местности вглубь деревьев, как внезапно хватка на горле ослабла, а тяжёлое тело Ахмеда, потеряв равновесие, стало наваливаться на неё всей своей тяжестью. Секунда – они упали на землю, и наступила тишина…

Стрельба смолка так же внезапно, как и началась. Тяжело дыша, Катя попыталась выбраться из-под лежавшего без сознания мужчины. Одно движение, второе… Боже, как же сложно, но ей всё же удалось. Одежду покрывала кровь, много крови. К горлу подкатил ком. Поборов рвотный позыв, она бросилась обратно: туда, откуда её увели несколько минут назад.

Инстинкты напрочь отключились. Перед глазами стояла лишь одна цель: раненые солдаты. Им нужна помощь! Однако, выскочив из кустов, Катя замерла – поляна была похожа на побоище: трупы, пыль, стоны раненых, мат. Кто-то осматривал местность на наличие угрозы – скрытой или явной, кто-то проверял, живы ли те, кто лежал на земле без сознания.

Она много слышала о том, как выглядит место боя или сражения, пусть даже небольшого, однако то, что представляла, даже на йоту не совпало с тем, что видела сейчас. Реки крови не текли по камням, едкий металлический запах не бил в нос, но оглушительные выстрелы и пара взрывов, а затем последовавшая за ними тишина… Страшно… Загипнотизированная картиной, Соколовская не сразу поняла, что с ней разговаривают.

– … в порядке? Слышишь?

Глупо хлопая глазами, она пыталась прийти в себя.

– Катя!

Громкий вскрик вывел из транса. Она вздрогнула и посмотрела на стоявшего рядом высокого мужчину. В его глазах читалась тревога.

– Ты в порядке? Ранена?

– Я… Я – нет. Там Кирилл, – перепачканная грязью и кровью дрожащая рука указала на пригорок, где в последний раз находилось тело ефрейтора. – Он жив?

По мере того, как адреналин растворялся, блокированное сознание начинало оценивать обстановку.

– Он жив? Ефрейтор жив? А Шторм?

Катя хотела броситься к раненым, но крепкая хватка больно сжала плечо:

– Оставь это. Им окажут помощь.

– Но там…

– Уведите девушку, рядовой Халиев!

Голос тут же приобрёл жёсткие ноты, и пара мужских рук потащила её в сторону: подальше от места боевых действий.

– Я должна… Я могу помочь. Я – будущий медик. Им нужна помощь, чёрт бы вас подрал!

Терехов отвернулся от девушки и с мертвенно-бледным лицом двинулся туда, где собралась большая часть бойцов. С каждым сделанным шагом ноги становились тяжелее и тяжелее. Отсутствие солдат, о которых говорила Катя, среди тех, кто мог самостоятельно передвигаться, пугало. Они не для того выжили, чтобы спустя сутки умереть!

– Что здесь? – не своим голосом спросил офицер.

– Ефрейтор Чудов… – Киреев замолчал на полуслове. – Ефрейтор Чудов мёртв, товарищ капитан.

Терехов опустил глаза на бездыханное тело парня. Грудь больно сдавило, а в горле образовался ком. Вид недвижимого, ещё буквально вчера шутившего солдата, привёл в шок, несмотря на то, что мужчина воевал не первый год. Чувство вины усилило боль утраты в несколько раз – не успели… Судьба была несправедливой. Она была жестокой и, мать её, играла по каким-то своим садистским правилам, понятным лишь ей одной! Сука – настоящая, чистокровная и донельзя жестокая!

– Шторм?..

Взгляд метнулся ко второму телу.

– Живой, – выдохнул Филин. – Но…

Капитан бросился к раненому, так и не дослушав до конца речь рядового. То, что увидел, заставило содрогнуться. Хриплое, прерывистое дыхание всё ещё подтверждало наличие жизни в ослабленном теле младшего сержанта, но каждый вдох и выдох забирали её на глазах. Покрытое кровью и потом лицо выглядело настолько бледным, что статус «живой» едва ли подходил к описанию физического состояния солдата.

Шокированный, Терехов опустился на колени:

– Шторм… – позвал он.

Однако парень молчал. Дышал, держась из последних сил, но молчал.

– Его рука… – начал Филин.

– Вызывайте помощь! – вдруг в полной тишине выкрикнул капитан, скользя глазами по ранам Александра. – Мы не доставим его в лагерь живым самостоятельно. Держись, парень! – Офицер коснулся его плеча. – Держись…

– Де… Девушка… – Едва различимый то ли шёпот, то ли хрип. – Деву… Де… Девушка…

По-прежнему не размыкая дрожавших век, Шторм пытался что-то сказать, но язык не шевелился. Даже элементарные слоги – и те давались с трудом. Вдох – выдох: больно. Болело всё. Казалось, даже воздух причинял нестерпимую боль, касаясь кожи. Тело словно горело в огне, но он должен был сказать им.

Она должна жить!

Она…

Должна…

Должна…

Александр не мог сосредоточиться. Сказать… Им нужно сказать…

Она…

Должна…

Он не слышал себя. Губы шевелились, но звук не