Книга Спасенный Богом: Воспоминания, письма - Василий Кривошеин

заламывают руки и обыскивают. Конечно, ничего не находят, кроме картошки в карманах. Новый взрыв ярости: "Шпион, бродяга! Картошки набрал, чтобы было чем питаться в дороге!"

Среди этой группы головорезов, бледный молодой человек с интеллигентным лицом, в студенческой фуражке. Видно, что ему хочется меня защитить, но он не смет. Молчит. Кубанцы не успокаиваются: "Мы тебя сейчас расстреляем!" — кричат они. "Как сейчас? — сопротивляюсь я. — Надо все проверить, я командировочный!" Никакого впечатление на них это не производит. Они будто пьяные от ярости. "Ну, нет! Мы тебя сейчас на месте хлопнем! Хватит, уже проверяли!" Меня охватывает животный страх близкой смерти, сейчас, через несколько минут. Красные это замечают и начинают издеваться: "Ишь, подлюга, испугался. Боится! Не хочет помирать, а шпионит!" Я стараюсь взять себя в руки. Господи не оставь меня!

В это время слышу, как "красные кубанцы" загалдели между собой: "Командир полка едет! Вот он!" Оказывается командир первого кубанского полка проезжал мимо и, узнав о случившемся, приказывает привести меня к себе. Меня под конвоем подводят к нему, а "кубанцы" мгновенно исчезают. Командир, а полковой комиссар слева, едут в экипаже. Комиссар, человек средних лет, темноволосый, в черном кителе. Командир, в штатском, лет пятидесяти, толстое, оплывшее "дворянское" лицо, сам полный. Ему протягивают мои документы. Не взглянув на них, он молча протягивает их комиссару. Тот просматривает и цедит сквозь зубы: "Документы в порядке". Командир, смотря перед собой, приказывает: "Отведите в штаб бригады! Он размещен там, впереди, в лесочке". Я взволнован: "Да меня "кубанцы убьют по дороге". "Нет, — говорит, — не убьют. Я им приказал уехать. Вас будет конвоировать красноармеец"[32].

Под конвоем добродушного белобрысого малого, меня ведут по дороге. Навстречу нам тянутся подводы, длиннющая линия. Красные, видя меня, кричат с подвод: "Деникинец! Ага, поймали гада! Сейчас, тебя в расход пустят. В штаб Духонина его надо повести!" Весь этот крик, для меня означал, только одно: быстрый и бессудный расстрел. Вместе с нами, совсем рядом, движется обоз со снарядами. Почему везут снаряды тоже в противоположную сторону?[33] Как только мы свернули на проселочную дорогу, стало пусто, красные нам больше не попадаются. Мирно беседую с моим конвоиром. "Вам повезло, что вы избавились от этих разбойников, — говорит парень. — Хулиганы! Для них человека расстрелять — все равно, что стакан воды выпить!" "А что будет со мной в штабе бригады?" Парень ухмыляется: "Да ничего, отправят в тыл для расследования" Боже, неужели все заново! Это мне совсем не нравиться, но все же лучше, чем быть расстрелянным на месте "кубанцами".

Вдруг совершенно неожиданно, буквально над нашими головами пролетает снаряд, потом другой! Через минуту еще два и началось. Нас обдает ветром снарядов. Стреляют нам навстречу из места, куда мы едем[34]. При первом же снаряде обоз круто поворачивает назад, так круто, что лошади подвод становятся на дыбы, и обоз мчится без дороги по полю в обратном направлении. В моей памяти врезалась поразительная картина. Мой конвоир, подхлестнул лошадь и стремглав, рысью припустил за обозом. Он даже на меня не оглянулся. Сначала, я растерялся, потом по какой-то глупой "лояльности" побежал за ним, потом одумался и остановился. Я пеший и совершенно не обязан бежать за конным конвоем. Оглянулся вокруг и понял, что бессмысленно догонять красных. Круто развернувшись, я пошел, а потом и побежал в направление, откуда стреляли. Продолжаю идти. Вдруг откуда ни возьмись, вероятно, из-за плетней, выскакивает красноармеец с совершенно диким выражением лица. Наставляет на меня винтовку и кричит: "Кто такой?! Куда бежишь? Зачем сюда? (то есть в направление к предполагаемым белым) Отвечаю, уже как всегда, что я железнодорожник в командировке и иду в Селино. "Ну, а зачем сюда бежишь?" — не унимался солдат. В эту минуту над нашими головами, со свистом пролетает снаряд, вслед другой. Падение, взрыв земли, совсем рядом с нами. Красноармеец падает на землю (я тоже), потом он вскакивает и, забыв обо мне, стремглав бежит в направление куда скрылся обоз и мой конвоир. Я тоже бегу, но в противоположную сторону.

Обстрел прекращается. Тишина. Иду дальше и скоро вижу деревню[35]. Вхожу в нее, пустынно, никого нет на улице и только на центральном перекрестке, встречаю человека в черном плаще и городской шляпе. На вид это сельский учитель. Обращаюсь к нему: "Скажите, пожалуйста, какие здесь войска, красные или белые?". Он испуганно смотрит на меня и бормочет: "Простите, мы мирные жители, мы ничего не знаем…" "Да если вообще войска в деревне?" — продолжаю настаивать я. Он что-то бессвязное мычит в ответ, что какие-то двое военных пошли "туда". Куда туда? Видимо в деревню Фатеевка, что рядом. Пытаюсь выяснить, где находится Селино и думаю, что нужно найти к нему дорогу. Главное, что у меня есть у кого там остановиться, но в голове моей, мелькая, страшная мысль. Я понимаю, что остался без документов! Их "увез" мой конвоир[36].

Наконец я выбрался на дорогу, предполагаемую в нужном направлении. Дорога шла в северо-западном направлении, а Белая армия, должна быть скорее к югу. Так я прошел несколько верст по дороге, сам не зная, куда и к кому я иду. Надежда моя, что я нахожусь в районе белых, а не красных. Ведь Красная армия отступила.

Вдруг вижу, навстречу мне едет всадник. Приятное, культурное лицо, хорошая шинель и выправка, сразу видно, что офицер. Но к ужасу моему на его фуражке вижу красную звезду! "Какой части?" — спрашивает он меня, придержав коня. "Я железнодорожник, у меня командировка…", — отвечаю по обыкновению. "Нет такой части. Полк, рота?". Говорю ему, что обоз, в котором я ехал, был обстрелян. Он видимо об этом слышал, поэтому доволен моим ответом. "А куда Вы сейчас идете?" — "В Селино. Вот только не знаю где дорога?" — отвечаю ему растеряно. "Туда можно. Там стоят наши три полка. Это следующее село". Он доволен моими ответами. Сам он слишком озабочен другим, а, поэтому, не спросив никаких документов, едет дальше. Вслед за ним в ста саженях едет подвода. На ней сидят два красноармейца с винтовками в руках. Поравнявшись, пристально смотрят на меня, но ничего не спрашивают. Видно они уже видели как меня "допрашивал" красный офицер. Проезжают. В отдалении вижу еще подводу, на ней тоже красноармейцы. Вероятно, все они совершали разведку, выясняли, кем занята местность и где белые[37]. Понимаю, что дальше так идти невозможно, допросят и арестуют. Простому красноармейцу труднее будет объяснить, чем офицеру, что я послан в командировку, тем