Книга Эмигрант. Испанская война - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После короткого обсуждения было принято следующее решение: пулемёт несут наваррцы, я же прикрываю, находясь в пятнадцати метрах позади.
Мы уже практически вышли из той зоны, где тела наших павших густо усеяли землю. И в тот момент, когда я готов был облегчённо вздохнуть, из темноты раздался приглушённый окрик:
– Рамон?!
Трофейщики! Баск был явно не один, но он принял меня за другого. Я, сделав вид, что закашлялся, приглушённо ответил:
– Да! Проклятье… кха-кха…
Баск приблизился, очертания его фигуры проступили сквозь темноту. Видимо, меня тоже можно было несложно рассмотреть, потому что секунду спустя он молча бросился вперёд со штыком на перевес.
Я заученно парировал укол ударом ствола сверху-вправо, обратным движением нанося мощный удар прикладом в голову. Точнее, пытаясь нанести – баск увернулся, а в следующее мгновение ложе приклада противника сокрушительно врезалось в мою голову.
Он не стрелял, понимая, что я также не один, и не желая раскрыть себя раньше времени. Но и мои ребята не успели отойти достаточно далеко: Карлос попытался прийти на помощь, бросившись в штыковую. Враг, не успевая парировать атаку, выстрелил. Наваррец упал, как подломленный, но в тот же миг я с земли достал горца длинным выпадом, проколов штыком живот.
Звук выстрела разрушил ночную тишину, в окопах басков тут же подняли тревогу, кто-то открыл огонь, разрастающийся в яростную пальбу по всему фронту. Ко мне попытался подбежать Фабрисио, но по бегущей фигуре сдвоенным залпом ударило два выстрела откуда-то слева: опомнились товарищи первого трофейщика.
Второй наваррец также упал и больше не пытался подняться. В ночи тяжело попасть, но пуля, как известно, «дура». Она поражает цель, когда хочет. Яростно сжимая зубы, я достал наган и укрылся за телом поверженного противника. Здесь я собрался принять свой последний бой. Но баски направились не ко мне, а к телу Фабрисио. Очевидно, они отвлеклись на выстрел, и увидели только бегущего наваррца. Теперь же хотели узнать, кого сразили. Это было их последней ошибкой. Из нагана, с десяти шагов, я точно вложил всеми четырьмя патронами.
…Как бы я ни спешил, я проверил тела и Фабрисио, и Карлоса. Но наваррцы не дышали. Понимая, что оставаться больше нельзя, я подхватил тяжеленный пулемёт и изо всех сил устремился к своим позициям.
………………………………………………………………………………………
Несмотря на то, что я потерял товарищей, встретили меня как героя. Задание было рискованным, это правда, и оно так или иначе увенчалось успехом. Наваррцы слышали стрельбу, поняли, что произошёл бой. Более того: очевидно баски предположили, что началась атака. В ночную тьму на удачу ударил пулемёт, силясь остановить вражескую пехоту: но её не было! Зато пульсирующие в ночи очереди оказались отличным ориентиром для дежуривших артиллеристов, которые ударили по вспышкам. Теперь позиции противника оставались совсем без пулемётов.
Одно это уже было успехом. Но ведь и свой МГ я сумел вернуть. Так что, найдя двух помощников, тщательно почистив и смазав оружие, я вновь сформировал расчёт. Мне также выделили двух бойцов прикрытия, и теперь я стал командиром «la patrulla» – минимальной единицы терции, состоявшей из пяти человек. Про себя, правда, я именовал свой отряд отделением.
С рассветом вдарила артиллерия (плохая погода не дала развернуться авиации). Затем мы пошли в атаку. Двигались группами, прикрывая друг друга. Ответный огонь был совсем жиденький, но люди не вставали, предполагая очередной подвох.
И он состоялся. Правда, совсем не так, как мы его ожидали. Редкий огонь вели немногочисленные бойцы боевого охранения, оставшиеся в окопах. Они отступили заранее. Мы же, приближаясь к траншеям и не встречая ответной стрельбы, замерли в нерешительности, ожидая, что позиции басков вот-вот оживут сотнями винтовочных залпов, как только мы бросимся в атаку!
Но нет, они нас обвели вокруг пальца, заставив впустую выпустить столько патронов и артиллерийских снарядов! А сами метрах в 700-тах от первой линии обороны подготовили очередные позиции.
Самым разумным было подвести артиллерию, хорошенько проутюжить окопы противника, а затем уже снова идти в атаку. Однако, разгорячённые командиры рекете бросили наваррцев в бой без артподготовки, что, безусловно, было ошибкой.
Если бы мы снова пошли в атаку плотными шеренгами, баски снесли бы нас огнём: не подавленные артиллерией и авиационными налётами, они расположили в траншеях достаточные силы. Кроме того, на участке нашей атаки действовало сразу три вражеских пулемёта. Они не подпускали нас ближе, не готовили хитрых ударов, нет. Они намеревались выкосить нас меткой стрельбой, положить в поле.
Но тактика прикрытия групп давала свои плоды: мы наступали. А вражеский пулемётный огонь пытались подавить наши расчёты. В «дуэль» пулемётчиков вступило и моё отделение.
Началась она для нас неудачно. Во время очередного рывка вперёд под вражеские трассы попали два бойца: ранен был солдат прикрытия, погиб один из номеров расчёта. Это стало своего рода отправной точкой. Я установил свой массивный машингевер на сошках и поймал в прорезь прицела пульсирующую точку вражеского огня. Мгновение, чтобы выдохнуть…, и я начинаю бить в ответ короткими очередями.
Это был поединок нервов, выдержки, меткости и удачи. Моя группа находилась в невыгодной ситуации, не имея никаких естественных укрытий, не имея возможности спрятаться в окопе. А вражеских пулемётчиков, помимо прочего, защищал щиток «максима». Да, это был родной, «русский» пулемёт. Но сейчас это родство не играло никакой роли.
Всё же противник достался мне не очень опытный: высаживая длинные очереди, они допускали сильное рассеивание трассов. Тем не менее, словил в плечо пулю ещё один из номеров расчёта, погиб привставший боец прикрытия. Я же, собрав волю в кулак, бил короткими, прицельными очередями. Дважды вражеский пулемёт замолкал. Казалось, что я выиграл смертельную схватку, но похоже, врага спасал щиток. Стоило приподняться раненому наваррцу, как его тут же доставала в спину очередь басков…
Сцепив зубы, я стрелял. Вокруг меня погибли или были ранены все бойцы отделения; нервы натянулись до предела. Переполненный исступлением схватки, жаждой мести и страхом, я жил лишь этим мгновением. А в кожухе массивного машингевера кипела вода…
Моя стрельба сбивала прицел противников, поменять же позицию не было никакой возможности: свалили бы первой же очередью. Да и последний раненый наваррец, подающий ленту, держался из последних сил.
В какой-то момент я вдруг будто лучше увидел вражеский пулемёт, второго номера его расчёта. И почувствовал, куда нужно стрелять, почувствовал, физически ощутил точку прицела! Это было как подсказка, пришедшая извне. И следующая моя очередь ударила точно в цель! Я увидел, как дёрнулся и повалился второй номер, как отбросило и опрокинуло пулемёт врага.
Это была победа в тяжелейшей схватке! Лишь в ту секунду я ощутил, насколько напряжены мышцы моего тела… Но в поединках пулемётчиков только нам удалось взять победу, остальные расчёты терции были подавлены. На мне скрестили очереди оставшихся «красных»…
Мой машингевер поймал несколько трасов и опрокинулся набок. Я же, осознав бесперспективность дальнейшей схватки, сумел отползти чуть раньше и вытащить раненого наваррца.
…Судьбу боя может решить одна ошибка. Рекете её уже совершили, атакуя без артиллерийской поддержки. Но и баски допустили свой промах. Они могли расстрелять наваррцев, уничтожить их на поле боя ружейно-пулемётным огнём. Но вместо этого, яростно крича, они кинулись в контратаку.
Впрочем, возможно это решение было обоснованно: горцы не хотели дать противнику возможность отступить. Так или иначе, для рекете это был последний шанс. Каждый наваррец осознал, что отступать
