Книга Кровь и мёд - Шелби Махёрин

Деверо подошел к нам. Устало вздохнув, он коснулся моего плеча.

– Все вещи собраны, mon ami. Мы должны выезжать немедленно, дабы не упустить возможность. Госпожа Фортуна воистину ветрена.

Он ждал, но руки не желали мне повиноваться. Они крепко обнимали Лу, и я просто не мог ее выпустить. Вместо этого я зарылся носом ей в плечо и стиснул еще крепче. Ее плащ пах незнакомо, по-новому. Мехом, сырой землей, а еще чем-то горько-сладким… но не колдовством. Возможно, вином. Я нахмурился и сбросил с Лу капюшон, мечтая ощутить тепло ее кожи. Но холод растекся от ее пальцев по всему телу. Он обжег мне губы, когда я коснулся ими шеи Лу. Я с тревогой посмотрел ей в глаза. Теперь они были зелеными. Такими зелеными.

– Будь осторожна, Лу. – Я держал ее в объятиях, заслоняя собой от остальных и тщетно пытаясь согреть. – Прошу. Обещай мне это.

Вместо ответа она просто меня поцеловала. Затем осторожно высвободилась.

– Я люблю тебя, Рид.

– Все должно быть иначе, – беспомощно проговорил я, все еще протягивая к ней руки. – Я должен пойти с тобой…

Но Лу уже отступила назад и отвернулась от меня. Взяла за руку Коко – так, как должна была взять меня. Другую руку она протянула Анселю.

– Мы скоро увидимся, – пообещала она, но мне хотелось услышать другое обещание. Мне нужно было его услышать.

Не сказав больше ни слова, Лу развернулась и исчезла в метели. Я смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри нарастает страх.

Абсалон исчез следом за ней.

Пропавший принц

Лу

Деревья выжидательно наблюдали за нами и слушали наши шаги. Казалось, они даже дышали – вдыхая и выдыхая каждый раз, когда ветер едва ощутимо касался наших волос. Они словно были так же разумны и любопытны, как и тени, что подползали все ближе.

– Вы их чувствуете? – шепнула я и содрогнулась от того, как громко мой голос прорезал зловещую тишь.

Сосны в этой части леса росли гуще и были куда древнее. Мы с трудом продирались сквозь их ветви, и с каждым шагом они осыпали нам волосы и одежду сверкающими кристаллами снега.

– Да. – Коко подула на ладони и потерла их, чтобы согреть. – Не волнуйся. Местные деревья верны моей тетке.

В ответ я вздрогнула, но совсем не от мороза.

– Почему?

– Предпочтешь красивую ложь или безобразную правду?

– Чем безобразней, тем лучше.

Коко не улыбнулась.

– Жозефина поит их своей кровью.

Мы учуяли лагерь прежде, чем его увидели, – запахи дыма и шалфея на ветру скрывали другой аромат, более едкий и резкий. Вблизи, однако, запах кровного колдовства было ни с чем не спутать. Он захлестнул меня волной, обжег нос, горло и глаза. Слезы застыли льдинками у меня на ресницах. Стиснув зубы, я двинулась дальше следом за Николиной, против ветра, прямо по сугробам, которые доходили до колен.

– Сколько еще идти? – крикнула я Николине, но та не ответила. И жаль, и к лучшему, пожалуй. Она и слова не промолвила с тех пор, как мы покинули «Труппу Фортуны» в Сен-Луаре. Как будто бы даже она боялась ночного леса.

Коко глубоко вдохнула аромат крови и закрыла глаза. Она тоже стала молчаливей за последние пару часов – и скованней, и мрачней, – а когда я спрашивала ее об этом, Коко упорно отвечала, что с ней все хорошо.

Да уж.

Все с ней хорошо.

И со мной.

И с Ридом.

У всех у нас все просто прекрасно.

Минуту спустя Николина остановилась у густой сосновой рощи и оглянулась на нас. Взгляд ее глаз – таких бледно-голубых, почти что серебряных – задержался на моем лице, а затем метнулся к Коко.

– С возвращением.

Коко закатила глаза и хотела протолкнуться мимо нее, но Николина уже исчезла. В буквальном смысле этого слова.

– Просто конфетка, – повторила я, невольно усмехаясь при виде раздражения Коко. – Все твои сестры такие очаровашки?

– Она мне не сестра.

Не оглядываясь, Коко отвела ветвь и нырнула в рощу, этим красноречивым жестом завершив беседу. Моя улыбка растаяла.

Ансель похлопал меня по руке, проходя мимо, и робко улыбнулся.

– Не переживай. Она просто волнуется.

Я изо всех сил сдержалась, чтобы на него не рявкнуть. С каких это пор Ансель о чувствах Коко знает больше меня? Будто ощутив мою злость, он вздохнул, взял меня под локоть и потащил за ней следом.

– Пойдем. Как поешь, станет повеселей.

В ответ у меня в желудке заурчало.

Деревья резко поредели, и мы оказались на краю каменистой поляны. Огонь костров освещал потрепанные палатки, сшитые из обрезков шкур животных. Несмотря на ранний час, мороз и темноту, несколько ведьм собрались у огня, закутавшись в меха. Услышав шаги, они с подозрением оглянулись на нас. Все эти люди были разных рас и возрастов, но с одним и тем же затравленным выражением лица. Впалые щеки. Голодные глаза. Одна женщина даже тихо плакала, вцепившись себе в золотисто-каштановые волосы.

Ансель застыл.

– Я не ожидал, что здесь будет столько мужчин. – Он с нескрываемой тоской уставился на юношу с виду примерно тех же лет. – Они… как Рид?

Имя Рида пронзило меня как кинжал – остро и болезненно. Мне его не хватало. Без него я как будто… утратила опору. Будто от души оторвали кусочек. В каком-то смысле, вероятно, так и было.

– Возможно. Но если так, вряд ли они подозревают об этом. Мы все росли с убеждением, что колдовство подвластно только женщинам. Наш дорогой шассер… меняет дело.

Кивнув и порозовев, Ансель отвел взгляд. Когда мы подошли ближе, Коко пробормотала, не глядя на нас:

– Мне, наверное, лучше поговорить с теткой наедине.

Мне очень хотелось ткнуть ее в щеку и заставить на меня посмотреть, но я сдержалась. Когда Коко говорила о защите, которую нам обеспечит ее тетка, и об альянсе с ее могущественным родом, я представляла все несколько иначе. Судя по виду этих ведьм, их даже ветром могло снести с ног. Да каким там ветром, одного чиха бы хватило.

– Конечно, – сказала я. – Мы подождем здесь.

– В этом не будет необходимости.

Мы подскочили, когда Николина вновь возникла рядом. Ее голос снова утратил детскость, а серебристые глаза были пусты и ничего не выражали. Не знаю, что за представление она устроила для Рида, но для нас продолжать его она не собиралась.

– Жозефина ждет вас троих у себя в палатке.

– Может, прекратишь уже так делать? – буркнула я.

Лицо Николины исказила судорога, будто мой вопрос причинил ей телесную боль. А может быть, даже сам мой голос.