Книга Пленница (не) своих желаний - Зоя Ясина

— О, никак Витька приехал! — слеповато щурясь, выкрикивает одна из них. Здесь я всё ещё Витька.

Приехал со своими, на микроавтобусе. Привёз продуктов, братву свою внутрь запустил и девок с ведрами и тряпками — будут ходить по квартирам. Кому что приколотить, починить, привинтить, заказы на мелкий ремонт записать, убраться. Приезжаю раз в месяц или два. Чтобы все были по домам и впускали — предупреждаю самую ответственную — Егоровну. Была она когда-то начальником цеха на заводе, где и мамка работала. А соседка Егоровны — тётка Дарья — была мастер участка. Тут больше половины дома — с одного завода. Ещё Катиха есть — бывший инженер по нормированию труда. И эта троица быстро весь процесс организовывают. Вот и сегодня сидят, встречают.

— Смотрю, весь ваш завод Красного знамени в сборе? — подошёл, поздоровался с каждой. Придётся выслушать за жизнь. За жизнь они любят.

— Ты сегодня сам, Виктор? — Катиха прищурилась. — Всё чаще Андрей ездит. А в последнее время даже не он, а какой-то новый паренёк.

— Дел много, Марфа Фёдоровна.

Катиха — это от фамилии Катищева.

— Сегодня, значит, мы самое важное дело? — хитро улыбнулась она, отчего морщины сложились в замысловатый узор.

— Сегодня вы.

Потому что на душе у меня неспокойно. Все под Богом ходим. Вчера совсем по краю прошли. И я, и мои. Для чего?

— А ты всё жизнь куражишь, Виктор? — Катиха не отставала.

— Ты о чём, старая?

— Всё о том же!

— Ты это брось, Марфа Фёдоровна. Я давно уже уважаемый человек.

— Биз-нес-мен! — протягивая по слогам, рассмеялась тётка Дарья. Егоровна только махнула рукой.

— Виктор, заводи своих. Все по домам, ждут. А что кому купить — я вот список тебе приготовила…

Она полезла в жилетку и вытащила свёрнутую бумагу. — И про ремонт в подъезде…

— Всё будет, мать, — я кивнул помощнику, Сергею. Он подошёл, забрал список из её рук, повторил за мной. — Не переживай, мать, всё будет в лучшем виде!

Были у меня мысли всех их разом забрать и переселить в дом получше. Пошептался уже и с мэром, и с главным архитектором. Дом хоть старый, но ещё крепкий, но можно же подсуетиться и под какую-нибудь программу.

Этих если перевозить — то всех вместе, одним «колхозом», куда они уже на старости лет друг без друга? Да ведь сами упрутся рогом. По их меркам — это всё их родное, с заводом связанное, с молодостью и работой.

Мимо своей двери прошёл. Квартира теперь какой-то молодой семьей занята. Молодёжь пусть сама крутится, если решили сколотить новую ячейку общества.

К соседям зашёл, поговорили. Посмотрел, что к чему. Покупал им сюда телевизор, большую плазму, просил дед. Как просил – намекал, намёк я понял. Деда уже нет, и телевизора тоже. Соседка мой взгляд отследила.

— Отдала детям, Виктор. Им нужнее. Хотят, пусть продают, хотят, пусть пользуются. Но пользуются вроде! — почти испуганно добавила она. — В спальне повесили.

— Это твоё, Нина. Как распорядишься, это твоё дело. Мне отчёт не нужен. Почему не позвонила, когда деда хоронили?

— Да я вроде звонила… — она потупила глаза. Всё может быть. Может, и пропустил. Такие нынче дела творятся.

— Значит, сам я пропустил.

— Ты что, Виктор! Ты хоть не извиняйся! — Нина замахала руками. — Как бы мы вообще без тебя? Ты столько помогал. От тебя девушка такая хорошая ходила, сиделка.

От меня… Приплатить пришлось кому-то в соцзащите, чтоб приставили. Может, до кого менее удачливого она так и не дошла. Что там Нина сказала — как бы она без меня? С взрослыми сыном и дочерью, которые носа не кажут. Дорогую технику больше не покупаю — всё отдают детям и внукам. Самим-то говорят, что ни к чему, или что пользоваться не умеют. Застращал Егоровну, чтобы проводила воспитательные беседы.

__

После соседки Нины зашёл ещё к одной соседке — Ангелине Сергеевне. Она впустила не сразу. Задумалась, стоя на пороге.

— Здравствуй, Виктор. Опять приехал.

— Как видите, Ангелин Сергеевна.

Она сухо улыбнулась.

— Всё такой же.

— Какой?

— Балагур и франт.

— Неправда. Давно не такой.

— Такой, ещё со школы.

Ангелина — учительница русского и литературы. С матерью дружила. Жаловалась на меня, в основном.

— Франтить то особенно было не с чего.

— А у тебя как-то выходило, — она взглянула на пакеты в моих руках. — Мне, Виктор, ничего не надо.

— Да здесь ничего особенного и нет.

— Всё равно не надо, — она покачала головой, поправив седые волосы. — То, что старикам нашим помогаешь, за то тебе большое спасибо. А у меня есть и дети, и внуки. Мне помощь ни к чему.

И где они тогда, если они есть? Почему мать живет в такой нищете? Взглянул через дверь — та же старая стенка, сервиз за стеклом, цветочки на подоконнике. Палас затертый. Чисто, может, даже и уютно. Но я от такого нищего уюта отвык.

— Ангелина Сергеевна, я тебе ни в сыновья, ни во внуки не записываюсь, а всё же ты мне не совсем чужая, — специально на «ты» начал, дожать решил интеллигентную старушку. Ни стыда, ни совести.

— Виктор… — она отступила вглубь комнаты, придерживая дверь.

— Тут ничего особенного. Конфетки к чаю, — всучил ей в руки часть пакетов, остальное, тяжёлое, внёс, отодвинув бывшую учительницу, поставил в коридоре. Конечно, там не конфетки. Запас приличных продуктов, хотя и конфетки тоже есть. — Думал, посижу с вами, да вы как-то не так встречаете.

— Да что ты, Виктор, Бога ради! — пролепетала она. Я быстро окинул взглядом чисто вылизанную комнату, застеленный вышитым пледом советский диван с деревянными подлокотниками, узорчатый ковёр на стене… Увезу их всех отсюда, даже если будут сопротивляться. К чертовой матери такую жизнь. Как они до сих пор не поняли? За что держатся?

— Красивый ты мужчина стал, даже обнять тебя страшно. Такой костюм, должно быть, дорогой!

Ишь ты, красивый мужчина… И это от учительницы литературы услышать. 

— А был какой?

— И был красивый. Ещё мальчишкой был видный. А учился плохо, — вдруг добавила она, улыбаясь.

— Почему же плохо? — так я и остановился в коридоре, не решился пройти. Тяжело на душе.

— Плохо. Пропускал много. Не появлялся. Вот ты хоть что-нибудь из школьной программы помнишь?

— Чего же не помнить? Всего то тридцать с лишним лет прошло… «Я помню чудное мгновение. Передо мной явились вы»… «Карету мне, карету!» Что ещё? «Женщина есть опьяняющий продукт, который до сих пор ещё не догадались обложить акцизным сбором».

— Откуда ж это, последнее, Виктор? — она вздёрнула вверх седые брови.