Книга Десять дней до конца света - Манон Фаржеттон

Они продвигаются на несколько метров, что само по себе подвиг, настолько впритык друг к другу стоят машины. Внезапно мотор, содрогнувшись, глохнет.

– Дорогу, дорогу! – надрывается Лили-Анн.

– Лили… – пытается остановить ее Браим.

– Проезжайте! Проезжайте, черт вас дери!

– Лили!

– Что?

– Мы встали. Бензин на нуле.

– Черт. Черт! Не может быть, не сейчас!

На этот раз ее окончательно накрывает отчаяние, губы дрожат, лицо бледнеет, и она обмякает на сиденье, как тряпичная кукла. Не решаясь ее утешать, Валентин возвращается на заднее сиденье. Лили-Анн несколько минут сидит в прострации, смотрит перед собой затуманенным взглядом. А потом вдруг без всякого перехода вскакивает. Втягивает носом воздух.

– Браим, сколько километров нам осталось?

– На глазок где-то сотня.

Лили-Анн оборачивается к Валентину, Саре и Гвенаэлю. С веселым блеском в глазах спрашивает:

– Вы когда-нибудь ездили верхом?

42

Ч – 118

Едва они зашли за ограду, как улыбки застыли на лицах.

– Твою мать… – шепчет Сара.

Конный завод отделяет от шоссе рощица, но они, очевидно, не первые наведались сюда. На лужайке валяются мертвые лошади. Часть мяса срезана с костей. Кожа растерзана, и вывалившиеся внутренности лежат рядом, окруженные тучами мух. Что это – бессмысленная жестокость? Нет, круг выгоревшей травы на земле отвечает на этот вопрос. Импровизированное барбекю. Как те, кто это сделал, могли есть рядом с трупами, когда Гвенаэль даже на расстоянии с трудом превозмогает тошноту?

Сара приходит в себя первой. Положив вещи перед домом, она бежит прямо к конюшням, возвышающимся чуть подальше.

– Если верить надписям на дверях, – говорит она, вернувшись через две минуты, – на этом заводе содержится как минимум три десятка лошадей. Здесь восемь. Стойла пусты. Кто мне поможет отыскать остальных?

Вызываются все, кроме Гвенаэля. Он смотрит им вслед, пока они уходят в поля. Потом с листками под мышкой идет к дому.

Он не разграблен. Может, потому, что дверь не была заперта. Когда Гвенаэль закрывает ее за собой, запах падали слабеет, и его желудок мало-помалу успокаивается. Он пересекает прихожую, входит в старомодно обставленную гостиную. Одного взгляда ему достаточно, чтобы остановить выбор на большом кожаном диване. Он устраивается на нем, готовый воспользоваться минутами покоя, которые есть у него до их возвращения.

Но в тишине его одолевают другие вопросы.

Как реагируют на взрывы его родители? А друзья детства, оставшиеся там? Что с ними со всеми сталось? Что они сейчас делают? Подспудное чувство вины давит на грудь. Его воображение вдруг превращается в чистый лист. Гвенаэль неспособен перенестись в их мир, ему невдомек, что они переживают, как будто, покинув их, предав, он выстроил в сознании непреодолимую стену.

И он вновь погружается в свой роман.

Я иду вдоль скал в сторону деревьев на краю пляжа, туда, где мы заметили чей-то силуэт. Кто бы это ни был, я не хочу нарушать его покой. Но к этим деревьям меня тянет.

К песку примешивается земля по мере того, как я приближаюсь к пологому склону. Чуть помедлив, я вхожу под сень листвы.

Обогнув сосну, я вижу другое дерево и замираю. Прямо над морем высится вяз. Царь-дерево с широким стволом, толстыми старыми корнями и большими ветвями, которые, изгибаясь, тянутся к небу. Я восхищена. Хватаюсь за нижнюю ветку и, подтянувшись на руках, начинаю карабкаться вверх.

Как давно я не лазала по деревьям? Не могу даже вспомнить. Но движения знакомы. Ухватиться руками, оттолкнуться ногой, выше, еще выше.

Когда я добираюсь до верхушки, небо расчищается от порыва ветра. Дерево качается, мои руки крепче вцепляются в ствол. Я оборачиваюсь к морю, которое под проглянувшим солнцем озарилось тысячей золотых бликов. Я чувствую себя как на корабле в открытом море, впередсмотрящим на мачте, и никого на километры вокруг. Конечно, это не так, я знаю. Зефир там, на пляже. Мир изменился помимо моей воли, и мне не справиться с этим, это не в моей власти. Всё, что я знала много лет, – кончено. Осталась только я – и время. Я не знаю, что с ним делать, со всем этим временем, с которым я не считалась и которое теперь дали мне насильно без чего бы то ни было, чтобы его занять, без множества дел, без набитых битком записных книжек, без всего, чем мы наполняем жизнь, чтобы не думать. Всё это улетучилось. Теперь я вынуждена взглянуть себе в глаза и выслушать преследующие меня вопросы.

У меня текут слезы.

От ветра.

Голоса.

Открывается дверь.

Гвенаэль вопросительно смотрит на вошедших Сару и Валентина.

– Мы нашли лошадей, – говорит тот. – Это был аттракцион. Лили пришлось залезть на дерево, чтобы уцелеть!

Залезть на дерево. Гвенаэль поднимает бровь: забавное совпадение с тем, что он только что написал. Сара объясняет ему: лошади прятались внизу, в самом конце поля, у речки. Жеребец занервничал и бросился на Лили-Анн. Она забралась на дерево и сидела там добрых четверть часа, пока остальным не удалось отогнать разъяренное животное.

– Короче, мы взяли самых смирных лошадей. Лили-Анн и Браим завели их в конюшню, чтобы они не учуяли трупы… Ты осмотрел дом?

– Нет.

Закатив глаза, Сара идет к лестнице.

43

Ч – 117

Сара выходит из дома.

Обнаружив мягкие постели и немного провизии в погребе, они решили переночевать здесь, а утром отправиться в путь верхом. Всем нужно полноценно выспаться. И принять душ. Главное – душ.

Мальчики сразу реквизировали ванную.

В ожидании своей очереди Сара идет посмотреть, как себя ведут их лошадки. Этих животных она всегда любила. Они располагают к покою, который ей так трудно обрести.

Она идет к конюшням, заставляя себя не смотреть на трупы, а в голове раз за разом прокручивается разговор, состоявшийся у них с Гвеном перед отъездом. «Прожить сполна оставшиеся дни» – такой аргумент она выдвинула, чтобы заставить Гвена отправиться к последней границе выживших. Но что значит прожить сполна? Для нее это похоже на праздник: много еды, сочащейся расплавленным сыром, любовь, игра, поэзия, высокие технологии и математика. И сегодня вечером она решила, что хотя бы первые четыре составляющих получит.

Она входит в конюшню. В ноздри ударяет запах сена, кожи и навоза, знакомый всякому, кто бывал в конно-спортивном комплексе. Лили-Анн здесь, сосредоточенно гладит морду большой гнедой кобылы. Сара присоединяется к ней.

– У тебя новая подружка?