Книга Невольница: его добыча - Лика Семенова

Я всегда считала, что имею крепкую волю. Всегда мнила себя способной на поступок, верной слову. Всегда верила, что страсть должна быть разбужена любовью, а не предательским желанием тела или подлым зельем. Теперь же становилась безвольной. В прошлый раз его запах сводил с ума, будил во мне самые низменные страсти. Я мечтала о его руках, о губах, о горячем члене, заполняющем меня и дарующем невыразимое наслаждение. Как самка, в которой нет ничего, кроме животных инстинктов. Я чувствовала себя лабораторным животным, которое чует неладное, но не в силах понять, что именно происходит. Он — мой палач, к которому я не должна испытывать ничего кроме ненависти и отвращения, но внутри прорастал живучий, напитанный ядом сорняк и уже оплетал тонкими прочными корнями. Если я его не вырву — он задушит меня. Но как, если я не могу даже понять, то именно отравлено. Не вода — я была в этом уверена, полукровка не повторится. Еда? Постель? Воздух? Одежда? Едва ли воздух — его вдыхают другие. Я не знала, что это за вещество, но очень сомневалась, что это знание могло добавить мне шансов.

Я сидела на стуле прямая, как палка, и терпела, как Ола дергает за волосы, расчесывая. Все с начала. Все с начала. Входя в его покои, я умирала, выходя — чувствовала детское ликование за то, что не валялась в ногах. Вероятно, дело всего лишь в количестве яда. Если рука полукровки дрогнет и уронит лишнюю каплю, крупицу… я не знала состояние вещества.

Ларисс был чем-то обеспокоен. Вошел и даже ничего не сказал, лишь смотрел на меня, будто собирался с мыслями. Нервно поправил мои волосы и склонился к уху:

— Сегодня будь осторожна.

Я повернула голову, заглядывая в его сосредоточенное лицо:

— Что вы имеете в виду?

— Он был во дворце, на церемонии представления двору шестого сына командора Бракса. Адриан ненавидит эти церемонии по вполне понятным причинам.

— Потому что у него нет сына?

Ларисс кивнул одними глазами.

— А у вас есть, как я слышала.

Он проигнорировал.

— Он пьян. Сделай все, что он хочет, чтобы не повторилось то, что он сделал на флагмане. Просто будь осторожной. И следи за языком. Лучше вообще молчи.

Вопреки его стараниям, эти слова меня скорее успокоили, чем насторожили. Будет проще остаться собой. А боль… всего лишь боль. Я почти хотела ее.

Де Во кинулся ко мне, едва я перешагнула порог. Без слов. Впился в губы, удерживая за затылок, опалял горячим терпким от выпитого дыханием. Моя недавняя решимость лопнула, как мыльный пузырь, едва он меня коснулся. Его язык подчинял, жалил, и я уже сама отвечала на жадный поцелуй, чувствуя, приятную тяжесть между ног. По телу разливались электрические токи — сильнее, чем прежде. Похоже, рука управляющего все же дрогнула. Хотелось отстраниться, оттолкнуть, но я не могла, обвивала руками и притягивала к себе. Полукровка знал, что говорил. Они оба знали. Они знали меня лучше, чем я сама. Если сегодня он велит выпрашивать его член — я сломаюсь. Буду валяться в ногах, лишь бы он брал меня снова и снова. Это не любовь — это похоть. Низкий животный инстинкт. Все померкло. Я чувствовала только его прикосновения, плавилась, содрогалась.

Он стянул платье, швырнул меня на четвереньки прямо на пол, и я почувствовала его пальцы. Я была бесстыдно мокрой, податливой, горящей. Пальцы скользнули в меня, задвигались, разжигая пожар. Он вошел одним мощным толчком, сорвав с моих губ протяжный стон. Яростно задвигался, держа за волосы, будто пытался утвердить свою власть или убить. Но даже теперь я плавилась от желания, едва почувствовала вожделенные толчки, подавалась навстречу, распалялась и уже не сдерживала стонов. Долго. Бесконечно долго. Мучительно сладко. Когда наслаждение накрыло меня с головой, я выгнулась и закричала, а он лишь сильнее натянул волосы. Его свободная рука елозила по моей спине, сжимала ягодицы, спускалась по бедру, стискивала до боли. Он будто пытался удостовериться, что я принадлежу ему, что я здесь, что я настоящая.

Он принудил меня выпрямиться, потянув за волосы, моя голова легла на его широкое плечо. Его рука скользнула по моему животу, нырнула в пах. Умелые пальцы нащупали самое чувствительное место и задвигались в такт толчкам, вырывая меня из реальности. Я подняла руки и обхватила его за шею, зарываясь в волосы, терлась щекой о его подбородок, чуть шершавый от отросшей щетины. Чувствовала спиной его напряженные каменные мышцы. Меня вновь затрясло от накрывшего наслаждения. Я тяжело дышала, открывала рот, будто не хватало воздуха, содрогалась от мучительно-сладких спазмов, но де Во крепко притянул меня к себе. Его дыхание обжигало шею. Он вновь поставил меня на четвереньки, ухватил за талию и задвигался в таком бешеном темпе, что меня вновь скрутило накатившей волной, доводящей до безумия. Руки не держали, я упала на локти с яростными криками. Я не узнавала собственный голос. Это была не я. Я чувствовала себя последней шлюхой, как он и хотел. Подлая победа. Говорят, война приемлет любые средства. Если считать это войной — они лишь использовали преимущество.

Он все еще не кончил. Вышел из меня и погладил рисунок на моей спине, неожиданно царапнул ногтем, будто хотел содрать вместе с кожей, и тут же прижался губами. Я выгнулась и вскрикнула, но де Во лишь сильнее дернул за волосы, заставляя встать на колени. Он вновь прижался ко мне, провел жесткими пальцами по шее, усилил хватку, прислушиваясь, как замерло мое дыхание. Шумно дышал мне в ухо терпким запахом алисентового вина. Теперь стало страшно.

— Почему все так?

Я молчала. Странный вопрос — потому что он сам так захотел.

Он положил мою голову на свое плечо:

— Ты боишься меня?

Я снова молчала. Нет, это не страх. Какое-то обреченное снисхождение в вынужденных обстоятельствах.

— Я думал, это все исправит, — прозвучало горько и одновременно с вызовом. — Но стало только хуже.

Я не понимала его слова, но меня и не слишком заботил их смысл. Ларисс прав. Он был безумен от вина и одному ему известной внутренней муки. Мне плевать на его муки.

— Ты слышишь, мне не становится легче. Может, — он вновь взялся за шею и сжал пальцы настолько сильно, что у меня перехватило дыхание, — Совет прав? Может, стоит исполнить приговор и забыть обо всем?

Я замерла, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Он резко развернул меня, опрокинул на кровать и навалился сверху. Он дышал мне в лицо. Я видела мутные, безумные глаза с расширенными зрачками.

— Ты ничего не понимаешь, — он покачал головой. — Твое унижение никогда не сравнится с тем, что испытал я. Ты всего лишь женщина.

Я не шевелилась, почти не дышала и не моргала, чтобы ненароком не распалить его еще больше. Он только что страстно целовал меня, теперь же готов ударить.

— Что я должна понимать?

Он пристально смотрел больными глазами:

— Меру своей вины.

Де Во скользнул рукой вниз, проник в меня пальцами и сжал ладонь, стараясь доставить боль, а не наслаждение: