Книга Билет: «Земля – Нордейл» - Вероника Мелан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лежа на знакомой узкой кровати, я понимала, что завтра вновь уйду из этого мира. Если повезет, надолго. Дул в окно ветер странствий, неизвестного таинственного будущего и немножко сомнений.
Ждал ли меня тот человек из машины? Вспоминал обо мне? Может, смеялся и тоже не воспринимал всерьез? Я узнаю, когда вернусь.
Зажатая в руке серебристая ткань мягко грела ладонь.
Люди боятся слов «ты мне никто», боятся равнодушных взглядов, неудач.
Я же боялась бездействия, болота и смирения.
Даже если мне обломится одна лишь чашка кофе. Если не обломится ничего – я старалась.
«Вперед, Инга! Вперед…»
Засыпая, я уже видела себя на завтрашнем вокзале. Будет непросто, будет местами сложно и непонятно. Но завтра, если повезет, вместо этого мира вокруг меня снова будут Уровни.
(Denis Stelmakh, Load – Broken Arrow)
Мир Уровней. Нордейл.
Дина.
– Браун с тобой не связывался?
Мы с Эльконто переговаривались в коридоре его особняка. На кухне крутился Барт, цокал по полу когтями, ждал «случайно» упавший со столешницы кусочек чего-нибудь съестного. Завтра у Ани-Ра день рождения; Дэйн временно сплавил вторую половину в спа-отель, и теперь на кухне вырисовывали кремовые буквы на пирожных Шерин, Элли и Лайза – помощницы Антонио.
– Нет, только спрашивал, можно ли удаляться от дома.
Снайпер все истолковал по-своему.
– По бабам, что ли, ходит?
– Навряд ли. Он же сам говорил, что у него на Уровнях девушка.
– Ну то на Уровнях… – И это мне говорил самый верный «муж» на свете. – Окрестности, что ли, изучает?
– Может, дома сидеть скучно?
– Как думаешь, может, ему еды какой передать? Вещи первой необхо…
– Дэйн! – позвали с кухни в этот момент, и Эльконто свернул диалог, бросив «скоро вернусь».
Я же на кухню не торопилась, так как еще одного кондитерского шприца попросту не нашлось, да и рук хватало; вместо этого пыталась распознать странное чувство, будоражащее загривок. Будто что-то происходило, происходило совсем рядом, но где-то параллельно, в невидимом измерении. Кто-то приближался…
Кто именно, я поняла секундой позже.
Он. Тот, кто умеет ходить незаметно и сквозь пространство – Дрейк.
Спустя мгновение его плотные ноги уже шли ко мне по паркету и приближение любимого мужчины я ощущала каждой клеткой.
Вернулся…
Вернулся!
Иная вечность, в которой моя голова лежит затылком на его груди; теплые руки обняли, сцепились замком на талии, и сразу новым рисунком сложилась Вселенная, стала завершенной, идеальной, на сто процентов правильной. Где-то там, на кухне, откуда нас никто не видел, слышались голоса, смех, шутки (кто-то измазался кремом), а в полумраке коридора момент истины, куда невозможно добавить ни теплоты, ни любви, ни заботы, потому как всего в избытке.
«Я скучал», – неслось по воздуху.
«Я тоже». Очень ждала.
«Я спешил». Поле вокруг Дрейка до сих пор пахло чужим миром и далекими звездами.
«Ты пришел…» – счастье, которое невозможно довершить.
Он прибыл бы ко мне откуда угодно, бросил бы к ногам изнанку бытия, без слов сумел бы сказать важное, обнять одним лишь взглядом.
«Я голоден…»
«Пойдем отсюда».
А чуть позже мы уже в кафе, и я под компанию горячего чая и эклера рассказываю наперебой:
– Представляешь, этот Браун оказался другом Эльконто… Конечно мы его забрали! А как еще было поступить?
Нет, мне не задали вопрос «есть ли что-то такое, о чем я должен знать?» Я обо всем рассказывала сама. Не из чувства вины и не из страха, отнюдь. Меня не беспокоило, что эту историю Дрейк мог узнать из-за моей спины – просто с любимыми хочется делиться. Собой, своими переживаниями, частью своих будней, мыслями, происходящим. А тому, кто сидел напротив, важно было все, каждая секунда моего бытия.
– А Рид… ты его только не ругай… Представляешь, что им с Ингой теперь предстоит пережить? Адаптация, смена фонов… Ты ведь им поможешь?
«Правда?»
На меня смотрели ровно и очень тепло; казалось, Дрейк здесь и не здесь, рядом и чуть в стороне. Он до сих пор пах далекими странствиями, иной материей и иной формой. Нечеловек в человеческом теле, мужчина, которого я ни за что бы не променяла на любого другого.
«Правда?»
– Разберемся.
То было первое слово, которое было озвучено вслух. Первое и самое важное, означающее: «Не беспокойся. Переложи это на меня».
Я что-нибудь придумаю.
Творец всегда умел творить; мягким фонтаном закружилось облегчение. А нечто неуловимое для меня ранее – вскипающую кровь сидящего напротив мужчины – я ощутила только теперь. Незаметные взгляду термоядерные процессы, нагрев, накал, критические значения. Будь я, как прежде, обычным человеком, меня бы от них сплющило, откинуло к дальней стене. Теперь, когда во мне была энергия Великого и Ужасного, чувствительность к чужим процессам щекотала нутро и чуть-чуть нервы.
«Я голоден…» – вот что он сказал, прежде чем мы удалились из дома Эльконто.
Смысл сказанного распознался только теперь.
Его интересовал вовсе не эклер, не кафе, не еда в привычном понимании. Конечно.
– Знаешь, почему мне нравится быть «мужем»? – спросили меня тем временем.
Стало забавно, чуть-чуть смешно. Более всего Дрейк любил играть, и каждый его вопрос мог содержать сотню смыслов и вести к переплетению в ином порядке нитей судьбы.
Мы давно перестали быть слишком серьезными, чтобы отвечать на очевидные вопросы правильно, и потому я пошутила:
– Потому что тебя по возвращении всегда встретит дама у плиты?
– Почти.
– Потому что есть куда приложить нуждающуюся в реализации врожденную заботливость?
«Не сказал бы». Смешинки в серо-голубых глазах – это завораживающее зрелище. Все равно, что мерцающий волшебный фонтан в омуте вечности.
Меня искрило от сидящего напротив человека все ощутимее.
– Потому что можно показать своей второй половине, как распадается и складывается в новом порядке вселенная?
– Точно. И не единожды.
Я прикусила губу.
– В вариациях.
Это означало, что Дрейк действительно голоден, и что сегодня он напомнит мне о том, какими тягучими и бесконечно желанными могут быть прикосновения, поцелуи и то, что для других останется за ширмой. Нет, сегодня он не будет думать о Брауне, Эльконто, Риде и чужих фонах. Сегодня он устроит мне шоу оголенных нервных окончаний, присыплет их сахарной пудрой, а после коснется подушечкой пальца или языком.
