Книга Жил-был раз, жил-был два - Франк Тилье

Он попал в яблочко.

Уолтер Гаффин – Walter Guffin.

Ванда Гершвиц – Wanda Gershwitz.

Одни и те же инициалы. Одна и та же гостиница, один и тот же номер. И оба зарегистрировались под ложными именами.

Прилив адреналина. Он схватил мобильник и посмотрел на фотографию подвески, найденной у Эдди Лекуантра. Порванная цепочка… Драка… Украшение, упавшее под кровать… Немой фильм раскручивался у него в голове на такой скорости, что он едва обратил внимание на Луизу, появившуюся на пороге. Откинулся в кресле, приложил ладони к щекам. Неужели?..

Он поднял глаза на дочь:

– Что у тебя?

– Я кое-что нашла, иди посмотри, – ответила она, махнув рукой.

Она уже уходила обратно.

– Луиза, Луиза, задержись на пару секунд. Я тут вспомнил одну вещь. Можешь повторить мне слово в слово, что ты сказала по поводу той истории с носками и логикой преступления?

Луиза посмотрела на отца. Тот выложил перед собой кучу фотографий с места преступления. В полутьме своего кабинета он походил на кролика, забившегося в глубину норки. Его глаза искрились, как бенгальские огни.

– А-а-а, теперь тебя вдруг заинтересовала моя интуиция в духе «Экспертов»? Ладно, я сказала: должна быть какая-то логика, стоящая за тем фактом, что убийца запихнул носки в рот своей жертве post mortem. И что эту логику нам следует расшифровать. А еще я говорила, что, по всей видимости, убийца совсем не паниковал, несмотря на падение мертвых птиц. Он был чертовски хладнокровен.

Она вышла. Поль последовал за ней, продолжая выстраивать в голове целую схему и все более отчетливо представляя, как развивались события.

Получалось нечто головокружительное.

26

Луиза торопливо вернулась на свое место. Белый свет экрана отражался на влажной поверхности ее покрасневших от усталости глаз.

– Как себя чувствует Москато? – поинтересовалась она.

– Его задница располагается на нарах в камере предварительного заключения, а в мозги словно всадили пулю сорок четвертого калибра. И как, по-твоему, он должен себя чувствовать?

Луиза слишком устала, чтобы огрызнуться и заметить, что свои язвительные комментарии Поль мог бы оставить при себе. Просто щелкнула мышью:

– Я хотела показать тебе, что мне удалось найти, прежде чем пойду спать. Я запустила поиск по татуировкам жертвы.

– Наверно, это могло бы и подож…

– Итак, что касается дьявола, ничего оригинального сказать не могу, – продолжила она, не слушая отца. – Падший ангел, символ зла, библейские истории и прочий бред в этом духе. Он отчетливо виден на предплечье. Это скорее мужская татуировка. Убитая хотела, чтобы с первого взгляда было ясно, с кем придется иметь дело…

Поль украдкой поглядывал на дочь, пока та увеличивала на экране вторую фотографию, на которой был снят левый бицепс жертвы. Задался вопросом, посещала ли Луиза хоть раз тату-салон. Он представил себе дочь с рисунком змеи, обвивающей распятье, на ягодице или еще где-нибудь. Она прошла через мятежный период к концу подросткового возраста – они тогда собачились целыми днями и вообще не могли спокойно разговаривать.

– Матрешка – знаменитая русская кукла, в которую вложено еще несколько таких же. На первый взгляд ничего особенного. Сейчас они в моде, все их делают, и это вовсе не означает, что ты как-то связан с Россией. Но если рассмотреть ее повнимательнее, можно заметить вот здесь, под узором, маленький пистолет. А там, под лепестком цветка, череп.

Поль и впрямь разглядел эти детали, которые, с его точки зрения, не имели большого значения. Дочь вывела на экран последнюю татуировку, которая занимала большую часть спины убитой.

– Вот эта особенно впечатляет, – сказала она. – Ковбой с двумя револьверами, один из которых направлен прямо на зрителя. Татуировка невидима, когда женщина одета, но внушительная, а значит, важна для нее. Татуировки всегда имеют определенный смысл для своих владельцев, они…

– Избавь меня от лекций, переходи к сути дела. Уже три часа ночи.

Луиза вздохнула:

– Дай мне закончить, ладно?.. Вначале я не очень понимала, где искать. Но матрешка заставила меня покопаться в русской символике…

Она вывела фотографию мужчины с голым торсом и бугрящимися мышцами, с которым Полю не хотелось бы столкнуться один на один в коридоре. Его тело сплошь покрывали татуировки, а шею обвивала большая паутина. Луиза указала на ковбоя на его правой грудной мышце, похожего на того, который был на трупе.

– Эти татуировки типичны для членов Братвы, – выдохнула она. – Русской мафии.

Капитан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Было что-то странное, почти неправдоподобное в звучании этих слов, произнесенных глубокой ночью в безликом кабинете бригады, затерянной в сердце Савойских гор. Луиза попала в точку и немного этим гордилась.

– Братва – это гигантский спрут, состоящий из многих тысяч криминальных групп и расползшийся по всей Европе. Она вторгается во все области, где пахнет грязными деньгами. Торг…

– Я в курсе. Торговля наркотиками, оружием, людьми, а также убийства, похищения, киберпреступления… Группы часто работают автономно, состоят из трех-четырех человек и растворяются среди остального населения, будь то в России или за границей. Их невозможно отследить…

Поль прямо-таки навис над дочерью, как будто хотел ее поглотить. Колесики в голове крутились на полной скорости. Родившаяся несколько минут назад гипотеза подтверждалась.

– Что означает ковбой?

– Он указывает, что данный член сообщества готов идти на оплаченный риск. Иначе говоря, мальчик на побегушках отправляется на фронт.

– Наемник.

Луиза поглубже устроилась в кресле, повертела головой, разминая затекшую шею. Потом сгребла в кучку яблочные огрызки, валявшиеся на столе, и убрала их в полиэтиленовый пакет. Наверняка для кур соседа, живущего за жандармскими квартирами.

– Что делал русский мафиози здесь, в Сагасе? В последнее время у нас хватает краж, но на этом поприще обычно подвизаются выходцы из других стран Восточной Европы.

Телефон Поля зазвонил. Он ответил. Подняв голову к окну, заметил в темноте алый кончик сигареты. Эксперт из лаборатории помахал ему. Поль махнул в ответ, сделал знак, что идет, и отсоединился.

– Чего он хотел? – спросила Луиза, застегивая молнию парки.

– Это по поводу подвески, я займусь. Ступай к своему парню и проведи хорошо хоть остаток ночи. Боюсь, день завтра будет длинным.

Луиза задержалась у экрана компьютера и от души зевнула. Ее отцу пришлось признать, что при таком освещении и с темными кругами под глазами, которые ее старили, она была вылитая мать.

27

Габриэль, не дрогнув, спускается по ступенькам, так глубоко уходящим под землю, что им не видно конца. Огонек черной зажигалки, на которой выгравирована голова волка, окружает его хрупкой янтарной аурой, столь крохотной, что он кажется себе безмолвным пловцом, погруженным в пучины океана. В слабом свете проступают скальные стены, поблескивающие, как угольные пласты.