Книга Сердце для любимой - Мария Геррер

Румяная Ирина стояла на высоком крыльце, кутаясь в пуховый платок и радушно улыбалась. Из-за ее спины выглядывала любопытная Светка. Из холодных сеней мы сразу попали в жаркую кухню. Пахло свежей выпечкой. На столе дымился огромный пирог. Нас уже ждали.

Макс скинул ботинки, и я поняла, что он полностью промочил ноги.

– Ты во что оделся, модник? – накинулась на него. – Тут же снега по пояс, а ты в ботиночках. Это тебе не город! Простудишься в два счета, а я буду виновата.

– Они зимние, – заметил Макс.

– Может, и зимние, но снегу все равно где таять.

Ирина вручила Максу толстые шерстяные носки и заставила надеть их.

Мы достали гостинцы, которые успели купить на вокзале – печенья, конфеты, вафельный торт, апельсины, виноград. Для Светки я привезла краски и кисти – девочка очень хорошо рисует, даже получала дипломы на каких-то выставках. В общем, мы с ней родственные души.

Макс украдкой осматривался, а я исподтишка наблюдала за ним. Было очевидно, сельский быт для него в диковинку. Тем лучше, будет много новых впечатлений.

Мы уютно сидели за столом, крытым яркой клеенкой и пили ароматный чай с сушеной мятой. Варенья и соленья теснили друг друга. Пирог с грибами и картошкой таял во рту. Потом из духовки Ирина достала еще ватрушку. С деревенским творогом! Это было восхитительно.

– Ничего подобного в жизни не ел, – признался Макс, уплетая домашнюю выпечку. – Невероятно вкусно! Никаких ресторанов не надо. Правда, Аня?

Очевидно, Макс вспомнил наше посещение кафе. Я была с ним согласна, и молча кивнула, так как рот был занят ватрушкой.

Ирина зарделась от удовольствия.

– Угощайтесь. Рада, что выбрались в нашу глушь.

Макс смотрел в окно, и на его лице играла довольная улыбка:

– Тут у вас как в сказке. Снега больше, чем в Куршавеле.

– Не знаю, не была, – широко улыбнулась Ирина. – Но чище, чем у вас в городе, это точно.

Светка позвала нас на горку. Макс ненадолго задумался. Быть зимой в деревне и не покататься на санках? Нет, это он точно должен попробовать!

– Ну же, пойдем гулять! – я потянула Макса за руку.

Ирина выдала нам валенки. У нее их много, без них в деревне зимой никуда. Светка предложила пойти кататься на гору за деревней. Скоро мы с ней сидели на санках, а Макс тащил нас за собой по снегу как конь. У него это отлично получалось. Вот что значит хорошо физически развитый мужчина. Шарик увязался за нами и с лаем носился по глубокому снегу.

Мне показалось, что на горе собралась вся деревня от мала до велика. Смех, визг. Сначала катались на санках, потом на большой фанере, которую нам отдали подружки Светы. Макса мы загоняли. Но он не возражал. Потом играли в снежки и валялись в глубоких сугробах. В Питере таких не встретишь даже в парках. В городе любая слабая оттепель сводит на нет всю красоту зимы.

Домой мы приползли уставшие, обледеневшие и довольные.

Глава 16. Макс

Электричка, на которой нам предстояло ехать, сильно отличалась от аэроэкспресса. Она была, очевидно, из прошлого века. В обшарпанном вагоне было сумрачно и холодно. В нем вольготно расположились маргинальные личности и группа гопников. Аню это совсем не смутило, она устроилась у окна и указала мне на место напротив. Очевидно, это нормальный контингент пассажиров данного маршрута. Возник вопрос, а что, в деревне, куда мы едем, все такие? Очевидно, да.

Из динамиков полилась бодрая попса о любви, море, ветре, поцелуях и еще какой-то приторной ерунде в исполнении очередной взошедшей звезды российской эстрады. Очень захотелось ее заткнуть, но, увы, сие было невозможно.

Часа через два после холодной электрички мы пересели в ледяной доисторический автобус. Рессоры, у этого чуда техники, судя по всему, отсутствовали напрочь, а колеса были квадратные. Автобус надрывно заревел и запрыгал по дороге, как бешеный козел.

Пару раз могли перевернуться, подскочив на колдобине. Еще несколько раз общественный транспорт заносило на нечищеной дороге, и мы едва не улетели в кювет. Водитель оказался экстремалом. Но до деревни с романтичным названием Малая Лопуховка все-таки доехали без жертв.

По пояс в снегу добирались до дома родственников Ани. Я вспомнил французов в 1812 году по дороге из златоглавой Москвы до городу Парижу. Очевидно, я чувствовал то же, что и они. Снег сразу забился в ботинки и там растаял. Ноги моментально замерзли, пальцы одеревенели.

Тропинка была узкая. Я полз по сугробам за Аней. Она бодро пробиралась вперед, как маленький бульдозер, оставляя за собой глубокие следы.

Через несколько минут я приноровился к ее темпу и даже стал смотреть по сторонам. Картина была поистине великолепна. Домишки утопали в снегу. Над их крышами поднимался дым. В воздухе пахло костром – кто-то жарил шашлык. За деревней на пригорке виднелся лес, словно засыпанный сахаром. Деревья стояли нарядные, белоснежные.

Не зря я согласился на это рискованное путешествие. Мне уже начинает тут нравиться, несмотря на замерзшие ноги. Не Альпы, конечно. Но что-то совсем другое, родное и близкое. Есть в этом какая-то первозданная, простая русская красота.

Аня резко остановилась, я врезался в нее со всей дури и опрокинул девушку в сугроб. Достал ее, отряхнул. Она заливисто смеялась. Я не заметил подвоха, и через мгновение оказался в сугробе сам. Мы валялись в снегу как дети. К дому Аниной родни мы подошли похожие на двух снеговиков.

Ирина оказалась гостеприимной и приветливой женщиной. Настоящая русская красавица – крепкая, румяная. Отругала меня за ботинки и выдала толстые и колючие шерстяные носки. Накормила нас до отвала изумительными пирогами. Я таких в жизни не пробовал!

Дочка у Ирины милая, шустрая и очень любопытная. Засыпала нас бессистемными вопросами и потащила кататься на горку. Вот оттуда я реально едва приволок ноги. Вспомнил детство. Во дворе у нас тоже была горка. Мама всегда страшно ругалась, когда я приходил с нее обледеневшим и счастливым.

Ирина ложилась рано и рано вставала. У нее хозяйство, надо доить корову и убирать хлев. Она постелила мне в зале на диване, а Аню устроила у Светы в комнате. На меня Ирина глянула очень строго, и я понял, что никакого интима в своем доме она не потерпит. Да я, собственно, и не планировал… Даже не думал об этом.

Для нас Ирина затопила печку-голландку. Ею пользовались редко, она осталась с незапамятных времен и была больше для антуража. Аня сидела перед печкой на низенькой скамеечке, а я пристроился на полу рядом на цветном вязаном половике.

Дрова в печи потрескивали, и я не мог оторвать взгляда от пляшущих языков пламени. Вроде, то же пламя, что в камине нашего загородного дома. Такое, да не такое… Нет помпезного зала с дубовыми панелями и огромной хрустальной люстрой. Нет старинной мебели, похожей на мрачные монументы.