Книга Язык чар - Сара Пэйнтер

– Надеюсь, иск он тебе не предъявит, – сказал Кэм.

– По крайней мере, у меня есть знакомый адвокат, – не глядя на него, ответила Гвен.

Через секунду-другую Брайан сглотнул и закашлялся. Глаза у него заслезились, но прояснились. И за Кэма он больше не держался, но опустился и сел прямо на мокрый тротуар.

Гвен склонилась над ним.

– Брайан? Мистер Диксон?

Брайан поднял голову. По щекам текли слезы.

– Матерь Божья, что же я наделал…

– Все в порядке. – Гвен неловко потрепала его по плечу. – Идите домой и поспите. Утром вы будете чувствовать себя лучше.

Брайан заморгал.

– Мне же полагается быть на работе. Я ушел из офиса и никому не сказал, куда иду.

– Оно, возможно, и к лучшему, – проворчал Кэм, за что удостоился от Гвен укоризненного взгляда – ты совсем не помогаешь.

– Мэрилин. Господи. Она же меня убьет. – Брайан вытащил из кармана платок и шумно высморкался.

– Пейте как можно больше воды, – посоветовала Гвен.

– Поможет? – Бедняга с трудом поднялся.

– От обезвоживания, – ответила она и, выпрямившись, протянула руку. Брайан машинально протянул свою. – Вот теперь вы в порядке. Всего хорошего.

– Но что я скажу Мэрилин? – взвыл Брайан.

– Скажи, что у тебя случился нервный срыв, но тебя вылечили долькой лимона, – порекомендовал Кэм. – Или, если ты действительно любишь жену и хочешь помириться, скажи, что вел себя как последний дурак, что сожалеешь и пойдешь к семейному консультанту. Если не получится, попробуй свои силы в стихосложении.

Гвен посмотрела на Кэма.

– У тебя это хорошо получается.

Он натянуто улыбнулся.

– Такая уж меня работа. К несчастью.

– Ладно. – Гвен протянула ему руку. – Спасибо за помощь. – Рука у него была теплая, и от прикосновения по нервным окончаниям как будто пробежал электрический разряд. Плохая идея.

– Всегда готов. – Кэм улыбнулся чуточку раскованнее, и время как будто задержалось над их руками. В какой-то момент Гвен даже поверила, что между ними восстановилась прежняя связь.

– Так что? – Брайан откашлялся. – Это все? А у тебя нет больше этих лимонных штучек?

– Можете сделать сами, – рассеянно сказала Гвен и вдруг поняла, что стоит перед Кэмом жалкая, мокрая, с прибитыми дождем волосами.

Она отпустила его руку, а потом подождала, пока он уйдет. Тот голосок, прятавшийся где-то в затылке, сказал ей, что для него важно уйти первым. И он действительно ушел, криво улыбнувшись напоследок.

Глава 9

Я думала, что буду счастлива снова впустить Глорию в свою жизнь, но когда смотрю на нее сейчас, то вижу брызжущую желчью шестнадцатилетнюю девчонку, которая ушла, не оглянувшись. Я знаю, что должна быть выше этого, должна быть достойной матерью, великодушной и спокойной. Должна, но не могу. Сказать по правде, материнский инстинкт у меня развит слабо. Хотя материнство изменило Глорию. Она все переделывает, отказывается признавать то, что ей не нравится, устраивает мир под себя. Она – та, кто режет пирог. Все, что проходит через нее, на выходе имеет форму сердечка и пахнет корицей. Закончиться хорошо это не может.

Гвен задумалась. Попыталась сопоставить это представление о Глории с реальной женщиной, которую знала. Из Пендлфорда Глория – бросив Айрис – уехала девчонкой. Да еще и беременной. Испуганной и сердитой. Гвен даже испытала короткий приступ симпатии к матери. Чувство родства.

Устало вздохнув, она набрала номер матери. Самая эгоистичная женщина из всех, кого знала Гвен, перебазировалась на ферму в Австралию, где обзавелась тремя сотнями голов скота и новым мужем, на двадцать лет моложе нее. Должно быть, к ней пришла наконец настоящая любовь.

– Глория?

– Дорогуша! Так рада тебя слушать, но мы сейчас по уши заняты телятами. Можно тебе перезвонить?

Гвен по опыту знала, что шансы дождаться от матери ответного звонка минимальны.

– Две минуты.

– Этого мало. Мы же сто лет не разговаривали. Когда собираешься приехать? Погода здесь – мечта, я ведь тебе говорила, да?

– Да, говорила. – Гвен посмотрела на замерзшее окно. – У меня новости. Не знаю, слышала ли ты. Я думала, что слышала, а потом поняла, что может быть и нет…

– Знаю, дорогуша, с деньгами туго, и я рада бы помочь, но сейчас и у нас с этим сложно. Но можно найти отличные варианты. Есть рейс меньше трех сотен. Придется, правда, задержаться на три дня в Куала-Лумпуре…

– Айрис умерла. Скончалась.

Тишина. Гвен даже показалось, что она слышит потрескивание, с которым молчание матери облетало мир. Пришлось самой заполнить тишину.

– Она оставила мне свой дом. – Как пластырь сорвала.

– И что хочет взамен? – моментально отреагировала Глория.

– Ничего. – Гвен хотела добавить: она же умерла, но сдержалась, чтобы не выставить себя грубиянкой.

– На нее не похоже. Держись от него подальше, ладно? Любопытство сгубило кошку.

Гвен закрыла глаза, чтобы не видеть ни стен Айрис, ни ее мебели, ни открытых дверных проходов.

– Я просто подумала, что тебе нужно знать. Об Айрис. – Гвен не знала, чего ждала. Какого-то откровения. Или, может быть, удара молнии из самой Австралии в наказание за то, что произнесла запретное имя.

– Помнишь, что я говорила тебе об этой женщине? – спросила Глория.

– Что она любую правду переиначит.

– Молодец, хорошая девочка.

– И что мне делать? – неожиданно для себя спросила Гвен. Она думала, что уже давно перестала обращаться к Глории за советом.

– Не болей, будь счастлива и не позволяй всяким мерзавцам тебя расстраивать. – Голос из Австралии снова зазвучал бодро и жизнерадостно. Легко и непринужденно. Гвен представила мать под ярким солнцем, на красной земле и с улыбкой на губах. – И держись подальше от этого дома. У него плохая аура. Хочешь, я посмотрю карты?

– Нет, – быстро сказала Гвен. – Спасибо.

– О’кей. Извини, но мне надо идти. У нас отёл.

Секунду-другую Гвен стояла, прижав к уху телефон, слушая мертвую тишину и оглядывая прихожую запретного дома.

Не веря своим глазам, Гвен уставилась на надпись «Употребить до…» на пакете с мукой. За два с половиной фунта она ожидала получить пятьсот граммов самоподнимающегося продукта, изготовленного из золота или молотого рога единорога, но никак не заурядную, стандартную муку со сроком годности до 1999 года.

Поставив пакет на полку, она ощутила покалывание в ладонях. Мгновением позже накатила тошнота, вслед за чем потемнело периферийное зрение. Гвен с усилием сглотнула, но тошнота уже прошла, а перед глазами остался пакет с мукой в запечатанном зеленом с белым мешочке и с желтым ценником на краю. Образ был такой ясный и четкий, что, казалось, она могла бы приблизить или отодвинуть его, как в цифровой камере. Она моргнула, и картинка исчезла, сменившись видом полок в магазинчике на углу и лицом Джона, парня, работавшего в магазине с утра до вечера, потому что хозяйке – его матери – исполнилось недавно восемьдесят четыре и стоять за прилавком она больше не желала.