Книга Грешница - Наталия Левитина

Я включила телевизор. У Иры кабельное, шестьдесят пять каналов. Смотреть, естественно, нечего. Единственный плюс – разминка. Пока пробежишь все шестьдесят пять каналов – взмокнешь. Тут тебе и йога, и пилатес в одном флаконе.

– Комиссионные за квартиру я конечно же отдам тебе. Это приличная сумма.

– Глупости!

– Нет, Юля, правда. Ты и так тратишь на нас всю зарплату.

– Не преувеличивай.

– А тебе нужен ноутбук. Долго еще будешь работать на монстре, который тебе одолжил Витя?

– Давай оставим эту тему. Нам, истинным леди, неприлично говорить о деньгах.

– И все равно.

– Что у нас идет вторым лотом?

– А?

– Что теперь мы будем продавать?

– Сейчас!

Ирина бросилась к столу, достала из портфеля папку.

– Вот! Четырехкомнатная квартира в монолите. Адрес: Шостаковича, 73.

– А там какие проблемы? Спрятанная во дворах вертолетная площадка? Закамуфлированная под детскую песочницу атомная электростанция? Выкладывай! Чтобы не получилось как с элитным комплексом на Менделеева!

– Нет-нет, там все в порядке. Хорошая, просторная квартира, неплохой район. И все равно мне никак не удается ее продать! Клиенты приходят, смотрят, пожимают плечами, обязательно к чему-то придираются. Всем чего-то не хватает.

– Я знаю чего. Сказки. Мечты. Уверенности, что именно в этой квартире они наконец-то начнут новую жизнь и будут счастливы. И ты должна нарисовать им такую картинку. Пусть они увидят ее воочию, благодаря твоему искусному описанию.

Задуматься только, я продала всего одну квартиру, а уже устраиваю мастер-класс для менее удачливых коллег! Потрясающая самоуверенность!

– У меня не так ловко подвешен язык, как у некоторых, – вздохнула Ириша. – А как прошла встреча с Маргаритой Эдуардовной?

– Неплохо. Познакомилась с шеф-поваром ресторана. Француз. Зовут Гийом. Он дал мне номер мобильника.

– Серьезно? – изумилась Ириша. – Но зачем?

– Наверно, готов снабдить меня лаврушкой и черным перцем, если у меня они вдруг закончатся.

– Ясно. И что, хорош собой?

– Помнишь актера Жана Луи Трентиньяна? Играл в фильме «Мужчина и женщина» вместе с Анук Эме?

– Такой старый-престарый фильм?

– Да. И очень стильный. Мой любимый. Так вот, Гийом похож на Трентиньяна.

– И ты позвонишь?

– Пока не знаю…

Интересно, а сумею ли я продать квартиру в монолите? После успешного старта меня охватил азарт. Я уже чувствовала себя ловким дельцом, способным продать песок арабам или устроить белошвейкой к Кардену выпускницу ивановского ПТУ.

– Ира! Надпись на стене! – внезапно вспомнила я.

– Что?!

– Я ее разгадала!

Подруга застыла от изумления. Вероятно, сегодня она уже устала восторгаться моими успехам. Да, я была в ударе.

– Скорее! Давай! Ну, что ты тянешь, Юля! Говори! Слушаю!

– Нет, я неправильно выразилась. Надпись на стене я так и не расшифровала. Но моего оппонента вычислила.

– Серьезно? Ты знаешь, кто разгромил квартиру? Кто угрожает тебе?

– Да. Геннадий Северов.

Ириша сразу же вспомнила этого психа. Вернее, изначально мы воспринимали Гену Северова как нормального мужчину. Пока он не доказал свою принадлежность к отряду свинорылых. Думаете, такого отряда не существует? Посмотрите на Гену.

– Постой, постой! Геннадий Северов, арт-директор выставочного комплекса…

– Существо нервное, обидчивое и непредсказуемое, – добавила я.

– Твой неудавшийся партнер.

– Я возлагала на него колоссальные надежды!

– Да… У вас что-то намечалось тогда, в ноябре… Я еще делала тебе прическу для свидания. И ты надела мое леопардовое платье на бретельках.

– Точно.

– Но у юноши случилась осечка.

– Чего он мне и не простил. Словно это я, а не он должна заряжать пулями револьверный барабан!

– И вместо того чтобы как-то сгладить ситуацию, он принялся распространять о тебе небылицы.

– Да. Узнала много нового о собственном организме. Страдаю фригидностью вкупе с нимфоманией, да и вообще прожженная лесбиянка. К тому же неряха с гнилыми зубами, сальной головой и волосатыми ногами. Дурно пахну. И даю всем подряд. И совершенно некомпетентна как журналистка!

– Кошмар!

– Последнее замечание меня убило. Ладно, ноги с косичками и разит, как от портового грузчика. Но пером-то я владею!

– Юля, подожди! Насколько помню, Северов истощился через пару месяцев.

– Он истощился уже при рождении. У него вообще не стоит!

– Нет, я имею в виду его злобствования.

– А, ну да. В начале года до меня перестало доноситься его тлетворное дыхание.

– Так почему же он вдруг опять принялся тебя мучить?

– Откуда я знаю? Весеннее обострение. Голова-то не в порядке.

– А что он хотел сказать этой надписью? Она покоя мне не дает. Думаю постоянно. И что обозначает «подсвечник»?

– Да ничего не хотел. Псих – вот и все объяснение. Начитался Дэна Брауна и решил придать своим выходкам мистический характер.

– И что? Ты ему позвонила?

– Да. Но он, кажется, сменил номер. Надо разузнать новый. И высказать этому ублюдку все, что я о нем думаю.

– Так разузнай!

– Запросто. Единственное но: не хочется. Не хочется слышать его голос, видеть его рожу и так далее. Потому и тяну.

– Но он нанес тебе значительный материальный ущерб.

– Да. И нравственный тоже.

– Нет, Юля. Здесь что-то не так.

В бокале с шампанским играли пузырьки. Они отрывались от стенок фужера и убегали вверх, оставляя за собой белые дорожки. Нюта усадила на диван Винни-Пуха, трех собачек, крокодила, пять мышек и косоглазого зайца. Пушистая команда преданно следила за манипуляциями ребенка. Аня поставила перед каждым зверем рюмочку. Наверное, наша двухлетняя нимфа изображала бармена. В ее распоряжении было две бутылки шампанского. Правда, совершенно пустые.

Домой я вернулась в полночь. Двадцать минут сидела во дворе на ледяной скамейке, смотрела на звезды и курила. В бездонной глубине черного неба лишь одно созвездие было знакомо – Большая Медведица. Этим и исчерпывались мои познания в астрономии. Но и Большой Медведицы хватало, чтобы ужаснуться бесконечности звездного океана над головой.

Все еще в состоянии легкого алкогольного опьянения я сделала страшное открытие: в масштабах Вселенной не только человек, но и вся планета является ничтожно малой величиной. Как несправедливо! Ведь в голове одного-единственного человека умещается целый космос. А когда страдаешь от душевной боли, кажется, что эта боль способна затопить от края и до края всю Галактику.