Книга Мориарти. Последняя глава - Джон Гарднер

— Молодцы ребята, — пробормотал Профессор, кивая.

Заведение Майкла Кэдвенора помещалось в мрачном здании на Сент-Люк-роуд, в том месте, где находились когда-то кенсингтонские карьеры. В четырнадцатом столетии его называли Ноттингалл, впоследствии оно именовалось Кемпден-Хиллом, или Северным Кенсингтоном, позднее стало Ноттинг-Хиллом, а после открытия дороги было переименовано в Ноттинг-Хилл-гейт.

Извещенный о прибытии важного гостя, Кэдвенор вышел ему навстречу, привычно потирая руки и низко, словно особе королевской крови, поклонился.

— Ваш визит в мой дом, Профессор, высокая честь.

— Я не в гости, Майкл, а по делу. Хочу взглянуть на труп, который вы доставили вчера вечером с Брик-лейн.

Хозяин снова поклонился и уважительным жестом указал на покойницкую, кирпичное строение к западу от дома. Внутри стоял слабый запах разложения, который ощущался бы сильнее, будь в помещении не так холодно. Шесть голых электрических ламп заполняли покойницкую ярким режущим светом. Вдоль стены стояли шестиколесные каталки. На одной из них, ближайшей к двери, под не слишком чистой простыней проступали очертания человеческого тела.

— В данный момент у меня только один клиент, — сообщил Кэдвенор. — Всего лишь один, Профессор. Я вот и подумал…

Мориарти оборвал его резким жестом.

— Покажите мне ее.

Передав Спиру шляпу и трость, Профессор подошел к каталке с ужасной неподвижной фигурой.

— Откройте.

Кэдвенор потянул за простыню, обнажив голову и плечи.

Лишь огромным усилием воли Мориарти удалось сохранить внешнее спокойствие — с первого взгляда ему показалось, что на каталке лежит именно Сэл Ходжес. Сходство было удивительным, и в какой-то момент Профессор даже ощутил странную боль где-то около сердца. Лишь наклонившись и присмотревшись получше, он обнаружил некоторые указания на то, что ошибся. Волосы у женщины были седые и покрыты каким-то налетом, напоминающим химический осадок. «Кирпичная пыль, — подумал он и тут же поправил себя, — нет, хна». Несчастная красила волосы хной, а Мориарти точно знал, что Сэл Ходжес никогда никакими красителями не пользовалась. Много раз он поглаживал ее длинные волнистые пряди с медно-золотистым отливом, держал их на ладони, тяжелые, густые, шелковистые. Красить их просто не было необходимости.

Однако же черты были знакомые, пусть смерть и изуродовала их; губы посинели, на горле проступили ужасные синяки, следы удушения.

Собрав в кулак простыню у горла, Мориарти резко потянул ее вниз, полностью обнажив тело, открывшееся глазам присутствующих во всем ужасе смерти.

— Раздвиньте ей ноги! — приказал он, кивнув Майклу Кэдвенору, который, неверно истолковав намерения Профессора, растерянно посмотрел на него.

— Но, сэр,… — неуверенно выдавил он.

— Черт возьми, Майкл, делайте, что говорят, и не забывайте, кто вам платит.

Кэдвенор подошел к каталке и, взявшись за колени, осторожно раздвинул ноги. Мориарти наклонился и внимательно посмотрел на внутреннюю сторону бедра — бледную, синеватую, напоминающую пронизанный жилками мрамор.

— Переверните ее, Майкл.

Привычным ловким движением Кэдвенор перевернул покойницу, так что теперь она лежала лицом вниз; дряблые, с ямочками, ляжки колыхнулись, как жир на тарелке.

Первым, что бросалось в глаза, был шрам — длинный беловатый, рваный, он шел от левого плеча к ключице, скрывая глубокую давнюю рану.

Профессор кивнул, выпрямился и забрал у Спира шляпу и трость.

— Пусть тело побудет здесь еще два дня. Не больше. — Он пристально посмотрел на гробовщика. — На случай, если потребуется показать его другим. После этого, если я не отдам другого распоряжения, избавьтесь от тела. Бросьте в общую могилу.

С этими словами он повернулся и решительно вышел из покойницкой.

Приказав Харкнессу остановиться у ближайшего почтового отделения, Мориарти занял свое место в кэбе. Спир молча, не решаясь даже открыть рта, последовал за ним. Позднее он признался Терреманту, что «атмосфера была такая — ни пальцами не разорвать, ни даже ножом не разрезать. Профессор просто кипел внутри: дотронься — и обожжешься. Я, признаться, изрядно струхнул».

Когда Мориарти вошел в почтовое отделение, бывшие там люди расступились, и никто даже слова не сказал — такой грозный у него был вид. Взяв бланк телеграммы, он адресовал ее миссис Джеймс, в отель, расположенный поблизости от школы Рагби, где и намеревалась остановиться Сэл.

СРОЧНО ВОЗВРАЩАЙСЯ В ЛОНДОН ПЕРВЫМ ЖЕ ЭКСПРЕССОМ ТЧК ЖДУ У СЕБЯ ТЧК ПОТОРОПИСЬ ТЧК ВСЕГО ХОРОШЕГО ДЖЕЙМС

— Домой, — бросил он Харкнессу, вернувшись к кэбу.

Всю дорогу Профессор молчал и лишь на пороге дома обратился к Спиру.

— Альберт, найди и доставь ко мне этого слизняка Джейкобса. Уильяма Джейкобса. Похоже, он был там, когда та женщина умерла. — И тут же добавил: — Я не знаю, кто она. Да, похожа на Сэл, но только похожа. Мы ведь оба это видели, да?

— Да, Профессор, но должен признаться, поначалу я решил, что это она, Сэл Ходжес. Не смог сразу разобрать.

Мориарти отрывисто рассмеялся.

— Ты не смог, но я смог. На Сэл есть моя метка. У той женщины этой метки не было. Она — не Сэл. Но чертовски похожа. Итак, Уильям Джейкобс. Приведи его. Чего бы это ни стоило. Если понадобится, возьми прямо на улице. Возьми и доставь сюда. Мне нужна правда.

— Я найду его, Профессор. Захвачу с собой Ли Чоу. Китаец самого дьявола напугать может.

— Но только не трогай Джейкобса, Альберт. Ни один волосок не должен упасть с его головы. Джейкобс нужен мне, и я хочу, чтобы ты привез его сюда.

Сэл Ходжес вернулась домой в половине девятого, объяснив, что приехала бы раньше, но дорогу занесло снегом и поезд задержался в пути.

— Им даже пришлось раскапывать рельсы.

— Хорошо, что им не пришлось раскапывать тебя. — Профессор улыбнулся, но за его улыбкой Сэл разобрала что-то мрачное и недоброе.

— Господи, что ты такое говоришь, Джеймс? — Выражение его лица и странные слова встревожили Сэл. Она хорошо знала Мориарти, знала его настроения, но здесь было что-то другое, что-то, чего она не видела раньше: за каждым его жестом, за каждым словом ощущалось глубокое беспокойство.

— Потом. — Мориарти посмотрел на нее так мягко, как никогда раньше.

«Что с ним случилось? Уж не заболел ли?» Ожидать ответов на эти вопросы не стоило, к тому же ей хватало и собственных сомнений, собственных секретов, собственной лжи, и все это тяжким бременем давило ее изрядно запятнанную совесть.

Возможно, Сэл не тревожилась так сильно, если бы не разговор, состоявшийся в этой самой комнате тридцатью шестью часами ранее. При их последней встрече — Сэл собиралась отправиться в Рагби, повидать их сына, Артура, — Мориарти показался ей особенно воинственным и даже агрессивным.