Книга Горе мертвого короля - Жан-Клод Мурлева

Волчица удержалась от крика: ребенок спал всего в нескольких метрах.

— Что ты мне сделала, ведьма? — прошипела она сквозь зубы.

Для нее не могло быть ужаснее удара, чем оказаться изуродованной. А происходило именно это. Ей казалось, что невидимые когти впились ей в глаз и в щеку, вонзаются все глубже, все дальше, так, что ей уже никогда не исцелиться. Она сорвала с плеч шаль и зажала ею рану.

— Что ты мне сделала, сука?

Бешенство заставило ее забыть всякую осторожность. Она шагнула вперед и с размаху ударила Брит ногой в голову с такой силой, что колдунья опрокинулась. Дряхлое тело скатилось, подскакивая, по ступенькам и распласталось, изломанное, у подножия лестницы. Волчица подумала, что она и впрямь разбилась, но не так-то легко было покончить с Брит. Она поднялась, пошатываясь, и вновь начала взбираться наверх. Волчица похолодела. Эта тварь, подбирающаяся все ближе, — неужели она непобедима? Бессмертна, может быть? Несмотря на боль и ужас, у нее мелькнула дикая мысль: «Если бы я рассекла ее надвое, какая половина снова пошла бы на меня — верхняя или нижняя? Наверно, обе!»

Часть перил на площадке расшаталась. Герольф периодически замечал: надо приказать Хрогу починить. Волчица вспомнила об этом. Страх придал ей сил: она вцепилась в толстый деревянный брус с одного конца и рванула. С ужасающим треском и скрежетом кусок перил отломился. Она занесла над головой это импровизированное оружие и обрушила его на упорно приближающуюся Брит.

Не слишком приятно получить удар в висок тяжелым обломком дубовых перил, и Брит это совсем не понравилось. Шея у нее покривилась, в черепе что-то хрустнуло, но на этот раз она не упала. Шатаясь, она продолжала подниматься. Когда до Волчицы оставалось едва ли больше метра, она остановилась. Снова в животе у нее зловеще забурчало, лицо скривилось в гримасе…

— Нет! — крикнула Волчица. — Нет!

Плевок угодил ей под колено, и от боли она едва устояла. Ей казалось, что вся нога горит в огне. Она отбросила обломок перил и, не раздумывая, прыгнула на Брит, которая уже снова надувала щеки. И обе покатились вниз по лестнице.

Сцепившись в жестокой схватке, они не замечали боли, ударяясь о ступени. Они осыпали бранью, царапали, кусали, душили друг друга. Силы у них были равны, и дело кончилось бы смертью обеих, если бы входная дверь не открылась и не вошли Герольф, Хрог и два недоумевающих стражника.

Волчица увидела их и взглядом взмолилась: «Убейте ее! Скорее!»

Но противницы так тесно сплелись, что нельзя было стрелять в одну, не рискуя попасть в другую. Герольф опомнился первым. Он выхватил кинжал из-за пояса ближайшего стражника и бросился к дерущимся. Брит была сверху, он ударил ее в спину — и ударял еще и еще, пять, десять раз, с каждым разом все яростнее, а она все не ослабляла хватку.

— Убей ее… — простонала Волчица.

Последний удар стал решающим. Лезвие кинжала пронзило колдунью насквозь, оцарапав грудь Волчицы. Только тогда Брит разжала руки. Волчица высвободилась, вся дрожа от ужаса и отвращения, и бросилась в объятия Герольфа.

— Это дьявол! — всхлипывала она. — Сам дьявол.

— Все уже, все… — сказал он, прижимая ее к себе. — Все кончилось. Она мертва.

Хальфред и Бьорн с самого ухода Брит не обменялись ни словом. Они сидели за скалой, спина к спине, и ждали. По совету колдуньи они подсунули себе под одежду по половине оставленного ею лоскута, и средство это оказалось чудодейственным. Благодатное тепло сразу распространилось у них по всему телу, до самых кончиков пальцев. Какой бы лютый мороз ни трещал кругом, им, сидящим неподвижно в ледяной ночи, было уютно, как у жаркого огня.

Но так было только первое время. Тепло стало убывать, остывать, и вот…

— Мне холодно… — сказал Хальфред. — По-моему, лоскут больше не греет.

— И со мной то же самое, — подтвердил Бьорн.

Перемена была настолько явной, что оба, не смея высказать это вслух, подумали одно: с Брит что-то случилось. Они встали, некоторое время пытались согреться, топая ногами, но очень скоро мороз пробился под одежду, и они не могли унять дрожь.

— Что она там делает? — сказал Бьорн. — Мы так до утра не доживем.

Хальфреду совсем не улыбалось возвращаться в замок, откуда он с таким облегчением унес ноги, но что еще оставалось делать? Они подождали еще немного, потом, решившись, стали подниматься на холм.

Они уже видели впереди ворота, когда те вдруг распахнулись. В разрыве облаков показалась луна и четко высветила двух всадников, выезжавших из парка. Бьорн едва успел схватить Хальфреда в охапку и соскочить с ним в придорожный ров.

— Смотрите! — прошептал карлик. — Вон, на второй лошади!

Что-то продолговатое, завязанное в мешок лежало поперек седла. Лошадь заржала; она шарахалась из стороны в сторону, взбрыкивала, пытаясь освободиться от своей ноши. Шла она как-то боком, словно у нее слишком много ног и она путается, куда какую ставить. Собаки заходились истеричным лаем.

— Бригита… — простонал Хальфред.

Двое всадников не мешкали. Едва за ними закрылись ворота, они пришпорили коней и поскакали по дороге, уходящей в лес.

— Я пойду за ними, — сказал Хальфред. — Хочу выяснить, куда они ее везут. Может быть, она еще жива.

Первым побуждением Бьорна было удержать его, но он тут же передумал. Без Брит у них не было ни единого шанса вызволить Бриско.

— Хорошо, — сказал он. — Ступайте. Постарайтесь узнать, что с ней сделали, и возвращайтесь поскорее. Я буду ждать вас тут.

Хальфред трусил между двумя стенами высоких елей. С узлом в руке и скрипкой, зажатой под мышкой, он менее всего походил на лихого авантюриста. Но отвага пылала в нем, и непоколебима была решимость все силы положить, чтобы отыскать Бригиту.

Чем дальше он бежал, тем явственнее ощущал в себе какое-то никогда еще не испытанное чувство, что-то новое и небывалое — некое вдохновение. Как будто его одинокая жизнь вдруг предстала ему во всей своей тщете, а в эту ночь ему был дарован шанс разом наверстать потерянные годы, когда он думал только о себе. Бригита колдунья? В три раза, а то и больше, старше его? Ну и что? Она была единственным существом, о котором ему в кои-то веки довелось заботиться, за которое он волновался. Вот почему он жизнь за нее отдать готов, пусть она и пожирательница крыс. Он найдет ее, где бы она ни была, и позаботится о ней.

Обезумевшая луна и тучи, галопом несущиеся по небу над его головой, придавали, как ему казалось, подобающую героическую окраску его предприятию.

И он бежал, и бежал долго, не останавливаясь. Потом впереди на дороге увидел их. Двух всадников, едущих обратно. Он спрятался за деревом и затаил дыхание. Груза на второй лошади не было. «Бригита, куда они тебя упрятали?» Он побежал быстрее, не теряя из виду следы копыт на подмерзшей грязи. Ему больше не было холодно. Наоборот, он весь горел. Потому ли, что бежал, или, может быть, это Бригита снова грела его?