Книга Рука - Юз Алешковский

Из психушки мне позвонил однажды врач-злодей. По вашей, мол,части, Василий Васильевич.

Ну, поболтали мы по душам с гавриком. Вот как было дело. Онрезко отреагировал на репортаж в информационной программе «Время» с сессииВерховного Совета. И когда депутаты, как по команде, подняли мандаты, а потомзааплодировали, чувствуя себя, очевидно, растворенными до последних клеточек вмире бурных оваций и не желая вылазить на мерзкую сушу воплощенными в прежниедепутатские образы, буйный гаврик заорал на весь дом «ПО-ЧЕ-МУ-У-У?» и выбросилтелевизор на улицу. Телевизор упал в пустую, к счастью, детскую коляску и неразбился. Безумца увезли в смирительной рубашке в ганушкинскую больницу. Он досих пор там, ибо бедный мозг, несмотря на мощное торпедирование всякой химией,не отказался от попытки найти хоть сколько-нибудь вразумительный ответ навопрос, почему никто из депутатов никогда, ни разу не проголосовал «против».

Ну, а как вам нравится, гражданин Гуров, что если бытелевизор упал в коляску на десять минут раньше и на одну минуту позже, тообкакавшийся на свое счастье младенец, которого мама унесла подмывать, а потомвынесла обратно, был бы уже на том свете?.. Это я не перестаю смекать на ту,счастливую для вас, случайность…

Но и у меня самого был случай почище, чем телевизор вколяске… Я наверно разряжаюсь после страшного напряга, непонятно уже чемвызванного, поэтому треплюсь, сопротивляюсь, возможно, возвращению памяти кдетдому имени против фашизма, и вы уж послушайте.

В тридцать восьмом собираюсь кончать тварь одну,специализировавшуюся на взрывании церквей и сделавшую на этом карьеру, ордена итак далее. В его камере это было. Зубами стучит, падаль, чует, что надвигаетсятемень на душу, в угол норовит забиться, а я ему говорю: сучара поганая, этотебе Божья кара за все твои инженерные штучки по «совершенствованию разовыхнерассеянных взрывов под объектами архаичной и реакционной культуры»…Диссертация его примерно так называлась… Взрывал ты, гаденыш, храмы по заданиюГиммлера для провоцирования части верующего населения на ненависть к Сталину иего ленинскому ЦК. Все признания и протоколы я сам за тебя подпишу, а тебя,гадость, кокну вот из этого «несчастья». Кокну, если ты мне сейчас правду,выродок, всю не выложишь. Почему ты с такой любовью и с таким искренним рвениемзанимался преступным, варварским, грязным и уже (тут я налгал) осужденным всейпартией делом? Почему?..

Ах, говорю после его признания, потому что вы, большевики,произвели насильственную смену религий под руководством Ленина и его апостолов,и поэтому совершенно логично, сравняв с землей прежние места отправленияконтрреволюционного религиозного культа, возвести здесь же детясли, детсады,кинотеатры, тиры, бассейны, катки, магазины и клубы воинствующих безбожников!Так, так, говорю, антихристово семя, образование у тебя какое? Вышиблен изшестого класса гимназии за кражу денег и бирюзового колечка в публичном доме…Какими книгами увлекался? Троцкий.– футуристы… порнография… анархизм… провзрывы… Ленин…

Так, так, говорю, большой ты специалист, большой, смотри вдуло, погань! Достаю из кармана «несчастье». К стенке, пес! Смотри в дуло,смотри в черную дырочку, откуда блеснет тебе последний раз адское пламечко,гляди! .. Тут входит в камеру корпусной надзиратель. Вас, говорит, срочно Сам ксебе вызывает. Срочно.

Я уже не могу остановиться, стреляю, промахиваюсь, пулярикошетом от стены бетонной вжикает мимо моего уха и – в глаз вошедшему, насвою беду, надзирателю. Наповал… Чумею от неожиданности. Не добиваю взрывателяхрамов. Иду на доклад к шефу. Готов к суду, к разжалованию, к расстрелу, кбессмысленному концу своей жизни. Ликвидируя, говорю, врага народа, случайносразил надзирателя Промежняка Юрия Титыча. Кладу на стол «несчастье» марки«Вальтер». Начинаю откручивать кубики с петлиц.

Спасибо, Рука, вдруг говорит шеф, обнимая меня, спасибо,дорогой ты мой челоеек с истинно чекистским нюхом! Промежняк этот глаза мненамозолил. Законность ему соблюдай, видишь ли! Не расстреливай в камерахпочему-то… В тюрьме должен быть порядок, поскольку от тюремного бардака додискредитации ленинско-дзержинских идей один шаг и прочая бодяга…

Он объективно мешал нам рубать пятую колонну. А кубики,говорит шеф, откручивай, Рука, откручивай, я тебе шпалу сейчас приверну… Воттак я стал капитаном.

Что с тем хмырем, интересует вас, стало?.. Привернув кпетлицам шпалы, вернулся я в камеру и с удовольствием, с аппетитом большим, снастроением приподнятым и бодрым пришиб его без лишнего шума вот этойкулачиной. Предварительно, конечно, сделал все, чтобы для хмырины смерть былане внезапной. Я спец растягивать последнее время жизни, которое, пожалуй,пострашней смерти, как резину… Как резину, гражданин Гуров…

Глава 31

Выключите проклятый ящик. Депутаты, кстати, получают послесессии по цветному, новейшему, переносному телевизору. О гостинцах я уже неговорю. Икорка, колбаса, рыбка, ондатровые шапки, дубленки. В общем, задариваютэтих механических человечков, как туземцее лет двести назад. Кормят свой актив.Без него уркам туго. Без него сложно «держать» камеру, барак, лагерь, район,область, республику, страну, сложно. Все должны быть «за». Чтобы выковырятьокончательно из зубов эту навязчивую тему, я вам сейчас, гражданин Гуров, тиснуодну занятную, на мой взгляд, байку. Мне ее в свою очередь тиснул во времяследствия молодой небесталанный безумец. Попался он при передаче опаснойинсрормации, гневной статейки иностранному корреспонденту. Статья называлась«Почем нынче визиты?». Говорилось в ней о тупых ритуалах встреч прибывающих внашу страну различных государственных деятелей и делался приблизительныйподсчет нелепо потерянным при этом времени и деньгам… Вот эта баечка.

Сталин врезал дуба. Никита сталинскими же методами вырезалбывших коллег и союзников. Насажал своих рыл, где только можно было. Укрепилположение. Расселся. Обнаглел. Глупостей миллион натворил, но и деловых решенийпринял немало. Оздоровил кое-что, ослабил кое-где, кое в чем расширил праваруководителей ведомств, но входил в прагматизм, как ревматик в холодную воду,как девица в придворцовый пруд, прикрыв срамоту прелестную ладошками, смущаясьострых взоров, выглядывающих из-за кустиков Маркса-Энгельса-Ленина-Суслова ипрочих тупых склеротиков – старых догматиков…

Оттепель, трудная погода для наших органов, когда по улицамв форме ходить было опасно, прошла… Либералы снова расползлись по щелям икормушкам. Ряды их поредели. Скомпрометировал себя Никита в их глазах, какликвидатор сталинской тирании и правдоборец, чистками в учреждениях культуры.Подавлением Венгерского античекистского восстания. Отказом от выплаты населениюпо облигациям многолетнего государственного долга. Ослаблением и полнойприостановкой критики сталинских кровавых сатрапов. Повышением цен на масло имясо. Первой беззаветной и бесконечной любовью к кукурузе, навязанной насильнорусскому мужику, привыкшему жить с пшеничкой и рожью, и многим другим.

Но хотя миновала пора хмельного глумления либералов надславным революционным прошлым, над романтикой классовой борьбы, над великолепнопоставленными драмами нашего времени – политическими процессамитроцкистов-бухаринцев, над поразительными по красоте и изяществу исполненияоперациями контрразведки, вырезавшей накануне отечественной войныеврейско-польский генералитет, ветер возмездия овевал горячие лбы, теплели лицаотсидевших по четверть века в лагерях и их родственников, сияли глазареабилитированных, вновь включившихся в партработу, при упоминании имениНикиты. За неслыханную для вождя коммунистов и тиранической сверхдержавычеловечность ему прощались промахи внешней политики, анекдотические ляпсусы вобласти экономики, присвоение фашистам Насеру и Амеру звания Героев СоветскогоСоюза, глупое вмешательство в дела такой верноподданной шлюхи, как Евтушенко,неуклонное подорожание и одновременно ухудшение качества водки, царские подарки– авиалайнеры – вождям африканских племен, все прощалось Никите задоказательство возможности управления государством и особенно обществом,человеком, пьяным и трезвым, глупым и мудрым, расчетливым и мотствующим,бескультурным и развивающим науку, бессмысленно грубым и интуитивно душевным, вобщем, не холодильником, набитым трупами друзей и врагов, а обыкновеннымчеловеком.