Книга Ясень и яблоня. Черный камень Эрхины - Елизавета Дворецкая

– Если мы задержимся на севере, рауды могут ударить нам в спину!

– И прирезать себе еще кусок нашей земли! – гудели квитты, хорошо помнившие, что бывший Квиттингский Север теперь под властью кюны раудов.

– Нет, здесь конунг прав! – говорил Вильбранд хёвдинг, незаметно одалживая Бергвиду то звание, на которое тот, собственно говоря, еще не имел права. – Нам нужен один, но решительный, точный и успешный удар. А когда вашего противника нет на месте, нанести такой удар невозможно. Мы награбим что-то в Аскефьорде и по дороге туда, но сам Торвард конунг останется цел и непременно отомстит нам. И вместо возрождения славы мы получим новую тяжелую войну.

– Если вступать в схватку с Торвардом конунгом, то наверняка! – поддерживал его Сигвид. – А давать ему знать, что мы против него затеяли поход, пока сам он нам недоступен, – да это просто самоубийство!

– А еще неплохо помнить, что Торвард конунг – не единственный мужчина во Фьялленланде! – ворчала воспитательница йомфру Хильды, фру Аудвейг, с самого начала не одобрявшая сей воинственный замысел. – Они же все там берсерки!

Войско волновалось и бурлило серыми волнами недоумения, разочарования, обиды, как озеро Фрейра в грозу. Совсем уже готовый поход откладывался на неопределенное время, съестные припасы расходовались попусту, люди беспокоились о своих домах, оставленных без мужского присмотра, о хозяйстве, брошенном в самое горячее весеннее время. Среди вождей бродили смутные замыслы о том, что к фьяллям надо послать надежных людей, разузнать, где на самом деле Торвард конунг и насколько Аскефьорд без него защищен.

Бергвид же, казалось, ни о чем не беспокоился. Каждый вечер в Конунгагорде устраивались пиры, на пирах выпивалось много пива, пелось много старинных песен, и особенно часто – полюбившаяся ему песнь об отважном Вадараде и жутком драконе по имени Угг. Казалось, что в запасе у него, как у героя сказания, целая вечность, вся отданная немеркнущей славе. Йомфру Хильда заскучала и даже опять было собралась на Острый мыс, обустраивать дом и хозяйство. Огромное войско дрожало, как грозовая туча, растратившая всю силу, и вот-вот должно было рассыпаться стайкой мелких облачков, чтобы растечься по домам. Все уже ждали, что замысел будет отложен на другой год.

Но в один из тех дней, когда многие уже собирались восвояси, на озеро Фрейра приехал некий человек, никому здесь не знакомый. С собой он привел дружину из сорока воинов и привез Бергвиду богатые подарки: серебряные чаши, красное вино и двух выученных ловчих соколов. Назвался он Гудрёдом Рыжим, ярлом Эйрёда конунга из Тиммерланда. И прибыл он затем, чтобы от имени своего повелителя пригласить Бергвида сына Стюрмира вместе с его людьми в Тиммерланд, к самому Эйрёду конунгу.

Все были изумлены: с конунгом тиммеров, живших так далеко на юго-востоке, конунги квиттов не поддерживали никаких связей, ни родственных, ни дружеских, и никто не мог предположить, чего тому вдруг понадобилось от них.

– Эйрёд конунг прослышал о том, что ты, Бергвид сын Стюрмира, задумал возродить наконец славу твоих предков и мощь твоего народа, так долго прозябающего под гнетом фьяллей, – говорил в гриднице Конунгагорда Гудрёд Рыжий, красноречивый и ловкий человек, хорошо умевший в беседе обходить острые углы, которыми Бергвид был окружен так тесно. – Эйрёд конунг, все его ярлы и дружина, а также его дочь, прекрасная и разумная йомфру Хильдеборг, приглашают тебя быть их гостем, чтобы заключить с тобой союз уважения и дружбы.

– Йомфру Хильдеборг! – воскликнула Хильда, и глаза ее загорелись, точно ее осенила догадка. – У него, ты говоришь, есть дочь? Прекрасная и разумная! Сколько ей лет?

– Йомфру Хильдеборг исполнилось двадцать лет, – ответил посланец, слегка улыбаясь такому непосредственному любопытству.

– И уж наверное, у нее нет жениха! – Хильда все больше убеждалась в правильности своей догадки.

– Конунг пока не нашел человека, достойного стать мужем йомфру Хильдеборг. Ведь судьба так сложилась, что у Эйрёда конунга нет ни сына, ни другого наследника-мужчины. Его единственный сын, Халльфрид ярл, погиб, когда ему было всего пятнадцать лет. У Эйрёда конунга были тогда три дочери. Старшая, йомфру Гуннора, обучалась чародейству у мудрых и искусных волшебников Вандрланда. Немногие могли превзойти ее в искусстве вардлока и других чар, но вот уже почти шесть лет, как и ее нет среди живых. Теперь у Эйрёда конунга осталось две дочери: йомфру Хильдеборг и младшая, йомфру Рагнхильд, которая пока живет у воспитателя. Наследником Эйрёда конунга станет муж одной из них, тот, кто окажется более достойным. Но пока говорить об этом рано, поскольку ни одна из дочерей Эйрёда конунга еще не обручена.

Приманка была выложена настолько явно, что ее заметил бы и слепой. Квитты переглядывались. Те, кто попроще, ухмылялись, что, дескать, мы-то вашу загадку разгадали. Но Вильбранд хёвдинг бросил многозначительный взгляд Сигвиду Вороне, и тот понимающе опустил углы рта. Приманку видели и они, но не видели главного: какая в этом корысть конунгу тиммеров? Что за добычу он хочет поймать? Бергвид Черная Шкура – не самый блистательный жених Морского Пути, и, кроме неприятностей, от него пока никто ничего не видел. Неужели Эйрёд конунг так плохо осведомлен о здешних делах, что этого не знает? Он завлекает непризнанного конунга квиттов своей дочерью и своим наследством – но что он захочет взамен?

А сам тот, кого это касалось, не тратил время ни на торжество, ни на сомнения. Его, потомка квиттингских конунгов, зовет в гости конунг, равный ему происхождением, зовет со всей пышностью, какой только можно желать, – этого ему было достаточно. И едва Гудрёд Рыжий окончил речь, как Бергвид величаво кивнул ему со своего высокого хозяйского места:

– Я приеду к Эйрёду конунгу. И привезу с собой столько людей, сколько мне прилично иметь при моем происхождении.

Хильда едва удержалась, чтобы не запрыгать от радости: что она войдет в число этих людей, можно было не сомневаться. Остальные тоже заулыбались: посмотреть новые места и попировать у заморского конунга хотелось всем. А Вильбранд хёвдинг и Сигвид Ворона снова обменялись взглядом, означавшим: ну, что ж, поедем и на месте выясним, что и как.

Вот и вышло, что неделю спустя после начала лета Бергвид Черная Шкура со всем своим двором, с сестрой, дружиной и многими из тех, кто собирался с ним на север, отправился вдоль побережья Квиттинга в противоположном направлении – на юг.

Приблудившись к Хэдмарланду, Торвард вспомнил о вандрах: началось лето, и в этой части Морского Пути нередко можно было встретить их вождей, промышляющих грабежом кораблей и плохо защищенных усадеб (это называлось «искать подвигов, славы и добычи»). Но когда из-за мыса действительно показался сперва один корабль, а за ним еще три, Торвард не понял, удача это или одна из самых больших неудач в его жизни.

Первый корабль он узнал с первого взгляда. Все корабли Роллауга по прозвищу Зашитый Рот, хэдмарландского конунга в последние семь лет, так или иначе были посвящены Локи, его покровителю, и напоминали о тех или иных воплощениях Коварного Аса. Среди них имелась «Кобыла», имелся «Златоперый Сокол», был «Лосось», опутанный искусно вырезанной на бортах сетью. Самый новый его корабль назывался «Брокк», и на переднем его штевне красовалась голова свартальва, на лбу которого сидела муха. Эту голову, как Торварду было известно, сделал четвертый по счету мастер – трем первым оказалось не под силу угодить Роллаугу, но зато четвертый так искусно передал страдание, гнев и гордость на лице подземного кузнеца, которому злокозненный завистник мешает работать, что любой встреченный в море враг чувствовал дрожь во всем теле и не мог толком сражаться. Как видно, с наступлением лета хэдмарландский конунг отправился в дозор вдоль своих берегов, преграждая путь разбойникам-вандрам.