Книга История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств - Райнхард Виттрам

Вследствие этой унии с Литвой Лифляндия, естественно, оказалась втянутой в государственные отношения объединенного польско-литовского государства. Это было просто неизбежно, особенно после решения Люблинского сейма в 1569 году[149] о ликвидации собственных прав Западной Пруссии и превращения ее в польскую провинцию.

Пруссия и Лифляндия на короткое время были поставлены в одинаковые условия и подверглись похожему давлению. Еще в 1563 году король Сигизмунд II Август высказывался о внутреннем родстве обеих территорий – Пруссия походила на соседнюю с ней Лифляндию в языковом отношении, возведенными там укреплениями, экономическими связями, портами, плодородными сельскохозяйственными угодьями, образом жизни жителей, обычаями и, наконец, самой системой территориального управления. Внешнее сходство в судьбе этих столь по-разному развивавшихся половинок Германского ордена явилось просто поразительным – в обоих созданных последними магистрами ленных герцогствах, Пруссии и Курляндии, несмотря на все различия, была сохранена сильная немецкая государственная основа; богатый город Данциг на юге, так же как и Рига на севере, пошли своим путем, и тот и другой край, правда при различных условиях, превратились в часть Польши, сохранив свои права. Теперь же в отношении их стала проводиться одинаковая политика насильственной унификации.

Если в начале королевским штатгальтером Лифляндии был герцог Готхард Кетлер, то с 1566 года им стал великий маршал литовский Ян Ходкевич (тогда еще исповедовавший кальвинизм), перед которым стояла задача секуляризировать архиепископство и осуществить слияние Лифляндии с Литвой. Поскольку последний архиепископ маркграф Вильгельм умер в 1563 году, то это способствовало проведению в 1566 году секуляризации Рижского архиепископства, намечавшейся еще за несколько десятилетий до этого. При этом опора на поляков, естественно, приводила к усилению их влияния.

В результате, по дошедшим до нас сведениям, уже зимой 1568/69 года архиепископские рыцари стали предпринимать отчаянные шаги по противодействию полякам, стараясь привлечь помощь из Пруссии, Мекленбурга и даже из Руси. Между тем война буквально пожирала Лифляндию. После же заключения мира с Москвой в 1582 году в Риге объявился Стефан Баторий и, совершенно не разбираясь в правовых вопросах, холодно отверг все жалобы. В том же году был выпушен конституционный закон («Конституция Ливонии»), по которому протестантское вероисповедание в Лифляндии ставилось на второе место после католического, а сам край стал делиться по польскому образцу на три части (преобразованные в 1598 году в Венденское, Дорпатское и Пернавское воеводства), а те, в свою очередь, на поветы (уезды). Старостами в них становились поляки, литовцы и лифляндцы, что на деле означало прекращение действия «Привилегий Сигизмунда Августа», а в 1589 году по новому закону («Ливонской ординации 1589 года»[150]) наиболее крупные поветы были переданы под исключительную юрисдикцию Польши и Литвы.

Эти и многие другие нарушения привилегий сподвигли лифляндцев к проведению акций протеста в Варшаве, на которых выразителем их интересов стал одаренный гуманист и правовед Давид Хильхен, являвшийся с 1589 по 1600 год адвокатом города Риги и прославившийся в 1599 году своим проектом лифляндского земельного права. В те годы в Лифляндии наблюдался расцвет позднего гуманистического поэтического творчества, а дом Хильхена в Риге стал центром оживленной духовной жизни. Сам же он неоднократно совершал поездки в Польшу в качестве представителя интересов своего родного города Риги, а также лифляндских земств, а в 1597 году выступил с храброй и пламенной речью перед королем и сеймом, получившей название «ливонской просящей молитвы».

В ней Хильхен на примерах боевого братства, проявившегося во время битв, в которых лифляндцы плечом к плечу с польскими воинами сражались против турок и татар, обосновал справедливость требования предоставления жителям Лифляндии равных прав с поляками. Можно только представить, насколько серьезным оказалось засилье Польши, если, несмотря на данные в ясной форме еще в 1566 году обещания соблюдать германское исключительное право, приходилось требовать равноправия!

Однако поляки и не подумали выполнять данные ими обещания – год спустя они приняли новый свод законов – «Ливонскую ординацию 1598 года», в которой хотя и пошли навстречу некоторым требованиям лифляндцев, от общей тенденции ополячивания края не отступили.

Грандиозные изменения всех политических отношений в Лифляндии коснулись и ландтага, из которого исчезли представители сюзеренов и духовных сословий, а также депутаты от Эстляндии и Курляндии. Из собрания делегатов от сословий он превратился в конференцию знати, в работе которой в Лифляндии вначале недолго принимали участие представители двух небольших городов (Дорпата и Пернау) и длительное время города Риги, оставшись в единственном числе.

Планомерное предоставление управленческих должностей, а также земельных наделов полякам и литовцам привело к их массовому переселению в Лифляндию, что влекло за собой изменение национального представительства в ландтаге и способствовало ослаблению политических позиций немцев. Для руководства же дебатами в нем по польскому образцу была введена должность маршалка.

Одновременно оказалось упраздненным ведомство предводителя дворянства, и сроднившийся с ним его глава Иоганн Тизенгаузен в 1599 году был вынужден покинуть свой пост.

Развернувшаяся в крае борьба непредвиденно приобрела большое историческое значение вследствие ее духовного содержания. Это содержание попыталось охватить всю Европу, а потом распространилось также на севере Балтики. Таким явлением была Контрреформация. Польша, которая еще в середине столетия, казалось, начала превращаться в протестантскую страну, колебавшись между лютеранством[151] и кальвинизмом, в конце 1560-х годов вновь вернулась в лоно католицизма и вскоре превратилась в политическое острие воинствующей римской церкви.

Иезуиты, как активные проводники Контрреформации, выступили на передний план истории – Антонио Поссевино[152], иезуит с блестящими дипломатическими способностями, развил поистине титаническую активность, беспрестанно разъезжая по всей Европе и проводя переговоры в качестве папского уполномоченного и на Востоке и на Севере. Он побывал не только в Польше, но и в Москве, и в Швеции.