Книга Скиталец 2. Книга вторая - Константин Калбазов

Есть еще один вариант. Как и планировал изначально забиться в какую-нибудь нору, и не отсвечивать. Денег у него достаточно, чтобы позволить себе достойную жизнь и в тихой обстановке заниматься самосовершенствованием. Годик, а там можно будет и к старикам разбойникам вернуться.

Н-да. Только как уже говорилось, скучно ему на одном месте. Словно шило в заднице. В какой-то момент и от мольберта начинает воротить, как того Верещагина от черной икры. Глупость? Возможно. Но вот не хотелось ему забиваться в темную щель и не отсвечивать, как таракан…

В очередной раз дернулся поплавок и Борис подсек рыбу. Бамбуковое удилище тут же изогнулось, под напором сопротивляющегося улова. Впрочем, не так уж и серьезно. Что в обще-то и не удивительно, учитывая размеры улова. Карась оказался как под копирку, стандарт, раза в полтора больше ладони Измайлова. Не серьезная рыба? Ну это как сказать. Ему нравился, что пресноводный, что морской.

Бросил взгляд на ведро, удовлетворенно кивнул и начал сворачивать удочку. Для завтрака четырех штук достаточно, а больше и не нужно. Холодильников не завозили. Раздобыть лед не проблема. Ледогенераторы активно используются уже лет тридцать. А холодильные шкафы местные используют более сотни лет. Но возиться с ним на борту не было никакого желания. Поэтому они предпочитали обходиться нескоропортящимися, консервированными или свежими продуктами.

Спускаться в кокпит* и уж тем более во внутренние помещения яхты не стал. Не хватало еще там мусорить. Да и Алина этого не оценит. Поэтому расположился там же, где и ловил, на носу. Благо предусмотрительно прихватил с собой все необходимое, и даже разделочную доску. Вот незачем оставлять отметины на крашеной палубе.

*Кокпит – на катерах, катамаранах и яхтах: открытое или полузакрытое помещение в средней или кормовой части палубы судна для рулевого и пассажиров.

Все отходы он без зазрения совести сбрасывал за борт. Несмотря на то что порт в Эрслебен достаточно большой, акваторию сильно загаженной не назвать. А уж в стороне от стоянки крупных судов, так и подавно. Поэтому в марине для яхт ловля рыбы вполне обычное дело. Рыбьи же потроха назвать загрязнением язык не поворачивается. Вон товарки разделанных рыб как набрасываются на сбрасываемые в воду отходы.

Покончив с разделкой, он смыл с палубы оставшиеся разводы, не забыв пройтись машкой, эдакой морской шваброй из пеньки. После чего спустился вниз. Алина уже поднялась и колдовала у плиты. Скосила взгляд на улов и одобрительно кивнула. Ну и что с того, что она готовит блинчики. Полакомиться парочкой небольших, но вкусных карасей никогда не вредно.

– Добытчик, – хмыкнув, заметила она.

– Не хочешь, не ешь. Вон, кофе обойдешься.

– Ага. Как же, разбежалась. Корми уж.

– То есть, жарить их тоже мне?

– Оставь. Сама управлюсь. Двоим у этой плиты точно делать нечего. Если только озорничать, – лукаво стрельнув в него взглядом, кокетливо произнесла она.

А что такого. Развлекались они по-разному. Благо никто им в этом помешать не мог. Хотя вопрос с необходимостью найма хотя бы одно матроса и поднимался. Слишком уж выматывающими были дальние переходы. От Адена до Эрслебена всего-то двести пятьдесят миль, но из-за неблагоприятного ветра идти пришлось двое с половиной суток.

– Алина, я уже давно хотел с тобой поговорить, – устраиваясь в кресло, произнес он.

– Не знала, что между нами пробежала кошка и мы не разговариваем, – хмыкнув, шутливо заметила она.

– Я серьезно.

– Ну говори, серьезный ты наш, – пристраивая чугунную сковородку на горелке и наливая растительное масло, великодушно разрешила она.

– Дело в том, что я одаренный, – словно бросаясь в омут с головой, произнес он не сводя с нее глаз.

– Я должна сильно удивиться? – мазнув по нему взглядом и вновь возвращаясь к плите, буднично произнесла она.

– Эм-м-м, – даже растерялся он.

– Боря, находясь с тобой в столь близком общении невозможно не понять, что ты одаренный художник.

– Ты это поняла по картинам?

– В живописи я не разбираюсь. Только на уровне, нравится, не нравится, хороший художник или бездарь. Сама для души иногда рисую акварелью. Кстати, давненько уже не баловалась. Надо бы прикупить этюдник. Но чтобы не заметить то, с какой одержимостью ты рисуешь, нужно быть совсем уж тупой гусыней. Все стены картинами увешал.

– То есть, ты знала с самого начала?

– Нет. Поняла только когда мы перебрались на яхту. Так-то думала что просто нравится рисовать. Ну мало ли увлеченных чем-либо людей. И таланта нет, и выходит все сикось-накось, а они не успокаиваются. Но чтобы понять, что это не твой случай, моих познаний в живописи хватило. Кстати, у тебя неплохо получается перевоплощаться.

– То есть, ты наблюдала мой маскарад?

– Не специально, – пожав плечами, произнесла она. – Просто приметила тебя в городе. Если бы увидела сразу в лицо, то может и усомнилась бы, но я сначала узнала тебя со спины. К чему тебе это, Боря? Ты ведь можешь жить припеваючи. С тебя будут пылинки сдувать. Предоставят лучших наставников.

– Не хочу сидеть на цепи.

– Понятно. А сколько тебе лет? Извини, но я запуталась. То передо мной взрослый мужчина, то чистой воды сопляк.

– В мае исполнится пятнадцать.

– О б-бож-же, как низко я пала, связалась с мальчишкой, – картинно поднеся ладонь ко лбу, трагичным тоном высказалась она.

После чего, как ни в чем ни бывало вернулась к рыбе, начав вываливать ее в муке. И опять бросила в него озорной взгляд.

– То есть, теперь между нами все кончено? – не менее картинно вздернув бровь, поинтересовался он.

– Не дождешься. Меня все устраивает, – энергично мотнула головой она. – И какие у тебя планы? К чему этот демарш? Ведь еще и из дому сбежал. Подделка документов. Господи, Боренька, да ты уже на каторгу себе насобирал.

– А к чему тебе было сбегать из дома и вместо того, чтобы выйти замуж, отправляться на одну войну, потом на другую. Вроде бы и остепенилась, нашла спокойную работу, но сейчас стоишь у плиты на собственной яхте и прикидываешь куда бы еще податься, для вящего веселья.

– И какова конечная цель?

– Пока очень хочется встать на палубу собственного корабля.

– Вот так. Ни много, ни мало.

– Пока, – воздев указательный палец, уточнил он.

– Понятно. Ну что же, давай расставим все точки над i. Если ты опасаешься, что я тебя сдам за вознаграждение, то напрасно. Деньги меня интересуют мало. Признаться, если возникнет нужда, то решить этот вопрос для меня не составит труда. Причем, даже если придется приступить закон. Война, знаешь ли, накладывает свой отпечаток, – выкладывая обвалянную рыбу на раскаленную сковородку, произнесла она.

– Прямо камень с души, – ничуть не лукавя произнес он.