Книга Склеп, который мы должны взорвать - Лара Вагнер

Эль фертум лаш…

Вдруг поэт обрывает сам себя и замирает, к чему-то прислушиваясь. Мне из всего этого словесного набора знакомы только «лаш» — означающее «в» или «на» в зависимости от контекста, да «кредж» — подвиг…

— Мне показалось, что кто-то глубоко вздохнул за стенкой, — поясняет поэт. — Ты ничего не слышал?

— Нет.

Показалось? Вероятно.

Старые, как весь аверхальмский мир, слова напевно звучат снова:

Эль фертум лаш, от хакен кредж…

Стена шатается, в одно мгновение рассыпается на части, вокруг поднимаются столпы пыли. Посреди пола возникает глубокий колодец. Неодолимая сила, с которой бесполезно бороться, увлекает меня вниз, в черный провал…

Глава 23

Падение… падение… падение…

Остановить стремительный полет невозможно… Пролетаю сквозь рассыпающиеся в прах доски, кирпичи, все вокруг мелькает и движется… Когда это закончится?

Закончилось… Где-то глубоко внизу, бесконечно далеко от воздуха и света. Темное помещение, только на стене расплываются тусклые синеватые огоньки, в их свете мало что разглядишь. Деревянные обломки и еще какой-то хлам на каменном полу… На этот хлам сверху обрушивается тело. По счастью, я уже успел переместиться чуть в сторону… Поэт несколько секунд остается неподвижным, потом встает на четвереньки, осторожно приподнимает голову.

— Ты цел?

Он отвечает не сразу.

— Кажется, ничего не сломал. Что это было, а?

— Я бы тоже хотел знать ответ на твой вопрос.

Поэт разворачивается, усаживается на пол, поджав под себя ноги.

— А ты-то каким образом грохнулся? Ты ведь невесомый.

Если бы у меня были плечи, я бы ими сейчас пожал. Однако в моем распоряжении лишь голос.

— Сам удивляюсь. Словно затянуло в эту дыру. Мы, похоже, в подвале.

— Видимо, моя судьба — внезапно оказываться в подвалах. Здесь еще принято говорить «карма», — уныло отзывается он. — Ну, что будем делать?

— Смотря по обстоятельствам. Возможно, мне удастся подняться наверх и оценить обстановку. Только что-то я дырку в потолке не вижу.

— Наверное, ее обломками завалило. Никакого просвета.

— Думаю, нас будут искать. То есть тебя одного, конечно.

Поэт почесывает затылок, принимается вытряхивать мелкий мусор, приставший к шарфу.

— Когда это еще будет. Рабочий день только начался, кормежка не скоро. Могут и вообще забыть позвать, тут о людях не особо заботятся. Прораб может заглянуть проверить, как идут дела. Но это не обязательно. Я не горю желанием под землей до вечера торчать.

— Думаешь, я очень хочу?

— Подозрительно как-то. Все шло путем, пол крепкий. На нем скакать можно было, ничего бы не случилось. С чего вдруг? Началось с того странного вздоха. Помнишь, я еще обратил внимание? Сразу после того, как произнес:

Эль фертум лаш…

— Замолчи немедленно!!!

Однако уже поздно. От дальней стены отделяется густая тень, темным облаком приближается к нам.

— Зачем вы призвали меня?

Тишина… Собственно говоря, пугаться не стоит. Какой вред незнакомец способен причинить нам, уроженцам Аверхальма, угодившим в ненавистный Город? Разве может быть еще хуже после того, что сотворила с нами злобная судьба?

Между тем облако обретает вполне явственные очертания. Мужчина, кажется, довольно молодой, в костюме и галстуке. Однако в целом одежда лишь напоминает ту, что носят сейчас в Городе.

Поэт безуспешно пытается что-то сказать, в конце-концов пересиливает себя:

— Мы… мы… вовсе никого не призывали. Просто беседовали и читали вслух стихи… Прости, почтенный дух, что случайно потревожили твой вечный покой.

— Ах, если бы покой, — печально отзывается глуховатый голос. — Вы в самом деле не имели такого намерения? Когда я услышал призыв на неведомом языке, что-то во мне будто перевернулось. Слова, которые я не понимал и не мог понимать, подействовали непреодолимо, удивительно… У меня не хватает воображения, дабы выразить…

— Это мой перевод поэмы на древнеаверхальский, — вставляет осмелевший поэт.

— Не доводилось слышать о таком наречии.

— Естественно, это ведь нездешний язык. Мы…

— Простите мое любопытство. Вы изволите говорить «мы», но кроме вас я никого…

Настает момент выйти из тени, хотя пользы в том никакой, я полагаю. Однако поэт меня опережает.

— Это мой старший друг, — слегка понизив голос, сообщает он. — У него исчезла тленная оболочка, зато его чистый разум творит чудеса. Именно он собрал выходцев из Аверхальма, заброшенных к вам. С его помощью мы надеемся вернуться домой.

Очень мило со стороны поэта. Даже не ожидал. Оказывается, он успел проникнуться уважением ко мне. Не то, что некоторые… Все же у творческих людей имеются очевидные достоинства. Например, чуткость и способность оценить выдающуюся личность в любом облике.

Призрак… А это ведь призрак, нет ни малейших сомнений. Не живой же он, в самом деле? Тело кажется довольно плотным, однако сквозь него вполне явственно просвечивают огоньки со стены. Призрак недолго хранит молчание. Потом кивает и произносит:

— Рад приветствовать вас, почтеннейший.

Его манера вести беседу сильно отличается от того, как разговаривают обитатели Города. А по сравнению с хамоватыми обрывистыми репликами волшебника или принца — прямо разительная разница. Да и слова он произносит как-то необычно. Чуть медленнее и протяжнее… Только сейчас меня осеняет: призрак попал сюда, в подвал, много лет назад. В современном, озабоченном, суматошном городе не осталось места призракам, привидениям, химерам, фантомам… Горожанам плевать на потусторонних обитателей. Разве только вечером, когда голова уже все равно не соображает, они могут от скуки посмотреть какую-нибудь холодящую кровь историю о выходцах из другого мира. Слегка пощекотать нервы, закусить историю бутербродами и отправиться спать. Спать спокойно, без кошмаров. Ведь фильмы о привидениях — всего лишь развлечение, не имеющее ничего общего с реальностью. Так считают горожане. Я для них тоже ничто. Жалкая пустота.

— Осмелюсь предположить, — тихо говорит призрак, — что вас привело сюда некое важное дело. Иначе трудно объяснить, почему вы оказались в моих непритязательных владениях. Сюда так давно никто не заглядывал.

— А разве ты… то есть вы, не слышали, что флигель разбирают по кирпичикам? Шум сверху наверняка доходит до подвала.

— Я порой слышал отдаленные звуки. Полагал, это трещат половицы или ветер хлопает створкой окна. Сюда все шумы долетают смутно. Так вы говорите, флигель разбирают?

Безымянный призрак сникает.