Книга Я клянусь тебе в вечной ненависти - Яна Фроми

себя.

Служительница Эжени на секунду пришла в замешательство.

— Нет, мадемуазель, но могу показать вам пеньюары из тамасского шелка. Их очень хвалят наши покупательницы. — Лукаво улыбнувшись, женщина добавила быстрым шепотом: — Оберийский шелк разве что в бутике Луазье можно купить, но под заказ и втридорога. Оно того не стоит, мадемуазель, уж поверьте! Мужчины ни в жизнь тамасский шелк от оберийского не отличат. Большинство из них предпочитают шелка побыстрее снимать, а не рассматривать…

К таким откровениям я оказалась не готова и залилась обильным румянцем. Просто из любознательности же спросила… Демонстрировать свое белье мужчинам в ближайшее время я не планировала. Даже таким притягательным, как лорд Арланд…

Ох, Эла, и думать в этом направлении не смей!

Быстро выписав чек, я попрощалась с говорливой продавщицей и попросила доставить заказ домой лично в руки. Не хочу, чтобы кто-нибудь из служанок Ангэлеров опять сунул свой любопытный нос в мои пакеты.

Из конфекциона вышла довольная и немного уставшая. Раздумывая над тем, не зайти ли куда-нибудь перекусить, я обвела глазами Центральную площадь.

Небывалое скопление людей у входа в Королевский парк привлекло мое внимание. Там, на высоких помостах, показывали что-то интересное, и пестрая толпа горожан периодически взрывалась громкими аплодисментами. Ведомая острым любопытством, я подошла ближе.

— Какая приятная встреча! — неожиданно раздался над ухом смутно знакомый голос.

Я обернулась и с неподдельным удивлением уставилась на говорившего. Совершенно не помнила его имени, а вот лицо мне было определенно знакомо.

Смуглый кадет, с которым я танцевала на Весеннем балу, смотрел на меня карими глазами и широко улыбался. По правде говоря, я совсем не разделяла его радости от встречи.

— И вам доброго дня, — откликнулась умеренно-приветливо и отступила от юноши на шаг, что на переполненной людьми площади было не так-то просто.

— Альберт… Меня зовут Альберт Ниц, — повторно представился кадет, очевидно осознав, что я его толком не запомнила. Это открытие его слегка расстроило, но, увы, жажду общения не отбило. — А я вас сразу заметил, Элеонора! Ваша красота затмила всех на этом празднике…

Я натянуто улыбнулась. Сразу вспомнилось, как едва не оказалась погребена под лавиной слащавых комплиментов, нескончаемым потоком сыпавшихся на мою голову во время нашего танца. Как и любая девушка, я любила комплименты, но… Мадам Пийль на уроках изящной словесности установила невероятно высокую планку светской учтивости, и поразить воображение воспитанницы Сен-Грейс теперь было нелегко. Кадет Альберт Ниц пока, увы, поражал лишь своей излишней вольностью при общении с малознакомой девицей.

— Какой сегодня праздник? — поспешно спросила я, желая избежать новой порции хвалебных речей.

— Ну как же — праздник весны! И начало народных гуляний. Сегодня чествуют виноградарей и показывают про них сценки. Я думал, вы как раз пришли посмотреть представления…

Это самое представление шло полным ходом на центральном помосте, но разглядеть что-либо за широкими спинами и пышными перьями шляп было невозможно. На соседней сцене разнорабочие только устанавливали декорации для уличного театра.

— Нет, я просто шла мимо…

— Тогда позвольте я провожу вас до школы, прекрасная Элеонора, — оживился кадет, быстро глянув через плечо.

Я проследила за его взглядом и обнаружила неподалеку от нас двух незнакомых кадетов. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу и что-то обсуждали, по очереди поглядывая на своего приятеля. Перспектива подобного эскорта меня ужаснула.

— Благодарю, в этом нет необходимости! Мне совершенно нечего делать в Сен-Г рейс, у нас каникулы.

Фразу про «совершенно нечего делать» Альберт Ниц воспринял по-своему:

— О, тогда давайте просто погуляем в парке? Или вы предпочли бы посмотреть спектакль?

Ну, конкретно в данный момент, я предпочла бы оказаться подальше от одного навязчивого кадета! Пустота особняка Ангэлеров резко перестала быть удручающей и перешла в разряд весьма желанной. Никогда я не отличалась общительным нравом, что ж тут поделать…

— Мне пора возвращаться домой, — попыталась отказаться я, но не тут-то было.

— Вы же только что подошли! И еще ничего не успели увидеть, — посетовал настойчивый кадет и, подхватив мою руку, водрузил ее на сгиб своего локтя: — Пойдемте поближе, милая Элеонора! Вам понравится представление, местами оно весьма забавное.

Не дожидаясь согласия, юноша потащил меня ближе к сцене, ловко раздвигая локтями столпившийся народ.

Я досадливо поморщилась: некоторые люди настолько непрошибаемы, что иногда проще с ними согласиться, чем от них отвязаться. Посмотрю из вежливости пару сценок и ретируюсь.

Фамильярность кадета раздражала. Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы называть друг друга по именам. Он что, не знает элементарных правил вежливости? Или почему-то решил, что со мной им необязательно следовать? Разве я дала повод так думать?.. Да, лорд Ангэлер тоже обращался ко мне по имени, так он предварительно спросил разрешение и получил мое согласие. И мне — чего уж таить — нравился этот доверительный тон между нами, это словесное сближение, намекавшее на более близкие отношения. Даже если этот намек на близость я лишь придумала. А в случае с кадетом подобное сближение казалось неуместным и некомфортным.

Меня довели до самого помоста. Приятели Альберта Ница, как оказалось, последовали за нами и остановились в паре шагов. Рассматривали меня беззастенчиво, с одобрением и толикой зависти, не спеша представляться. Один даже подмигнул — то ли мне, то ли своему удачливому другу. Насколько я знала, в Военной академии учились не только лорды, но и отпрыски совершенно неаристократических фамилий, и судя по отсутствию манер, передо мной были как раз они.

Я отвернулась к сцене и сосредоточила свое внимание на артистах. Представление уличного театра было более приятным для глаз, чем эта любительская пантомима кадетов. Жаль, мы подошли почти к самому концу. Высокий актер с фальшивой бородой громко объявил, что через пару минут нас ждет новое зрелище. С края площади громко возопили зазывалы, предлагая попробовать засахаренные фрукты и теплое вино. Толпа пришла в движение.

Воспользовавшись суетой, я отошла от кадетов и направилась ко второй сцене, где только возводили декорации, видимо, для вечернего спектакля. На высокой раме был натянут холст с изображением бескрайних плодородных полей и сверкающих озер. Двое рабочих передвигали у края громоздкую арочную конструкцию, которая представляла из себя весьма достоверный фасад загородного имения.

Внезапно нога одного из работников провалилась в щель настила и подвернулась. Мужчина вскрикнул от боли и потерял равновесие. Массивная декорация, которую он придерживал, начала заваливаться на бок, грозясь рухнуть со сцены.