Книга Лось на диване, верветка на печи - Юлия Говорова

И мы всегда ему место уступали: «А кто сейчас моется в душе? Федя? Подождем…»

После Феди всегда в душе очень долго пахло перьями.

В прыжке через ограждение на кухню

Колбаса, как все выдры, любил воду и постоянно включал ее везде. На счета ЖКХ, пока он рос, из нашего крана вылились, наверно, просто миллионы.

Он купался на кухне, лежал обычно в раковине. Напустит воды в раковину и лежит.

«Выключи воду, Колбаса! Ты слышишь, выключи воду, Колбаса!» — кричал ему Андрей. Колбаса накупается, встряхнется.

Холодильник животные взламывали, взламывали. Сильной лапой с могучими когтями подденут или носом. Мы не выдержали и повесили на створки на двери холодильника магнит.

Да, да, мы повесили магнит. И не сувенирный с картинкой магнитик, а магнитище! Неодимовый магнит. Он самый-самый сильный. Он всем магнитам магнит. И нас к нему постоянно примагничивало.

Особенно во время готовки Веронику. Она забудет, готовя обед нам на кухне, про магнит и, не успев дорезать салат, примагнитится намертво с ножом.

«К холодильнику теперь еще тянет как магнитом», — говорил в таких ситуациях Андрей, отдирая прижатую вместе с ножом к холодильнику Веронику. (Магнит часто вел себя как хищник!)

Дверной проем на кухню мы забили однажды до половины снизу досками. И, собираясь на завтрак, перешагивали заграждение.

А животные уже не могли попасть легко на кухню и только подпрыгивали, когда мы сидели за столом, подсматривали. Заглядывали в прыжке, подтягивались до верхней пограничной доски на лапах и когтях, и их головы мелькали, как куклы в балагане на ярмарке.

На работу рысью

Переселяем животных из дома в вольеры постепенно (чтобы они привыкали). Долго носим их из дома в вольер, туда-сюда, туда-сюда.

Идешь забирать их домой, они перед ограждением вольера все собрались. Кого-то первым возьмут, и он победоносно посмотрит на пока оставшихся.

Рысеночка Роню, вальяжного увальня с кисточками-«папильотками» в ушах, Вероника подростком носила на «работу».

— А куда вы его несете?

— На работу!

— А кем он у вас работает?

— Кем?! Рысью!

И Роня висит в это время на плече, навалившись на Веронику всей-всей рысиной тяжестью.

Перекличка сов по ночному зоопарку началась

После переезда совы Феклы в вольер Андрей вечером выходил обязательно на улицу, и разговаривал с ней, и подсвистывал ей, навещал ее, ухал очень тоненько. И Фекла ему всегда отзывалась, отвечала. Подключались к разговору другие зоопарковские совы. Начиналась перекличка сов по ночному зоопарку.

Уханье совы, свет луны. Песчаные обложенные камнями дорожки вдоль вольеров. Серебряные сетки вольеров (если луна их красиво осветила).

Все цветы, особенно в августе, в росе. С неба падают и падают звезды, как гостинцы.

Тучи по небу бегут и луну иногда перекрывают. Ежи по осенним дорожкам шуршат, фырчат, стучат. И природные, гуляющие по ночному зоопарку ежи, и наши все, зоопарковские.

У зоопарковских в вольере настил, и они стучат по нему, колотят быстро бегущими лапками.

В темноте услышишь удары и шум совиных крыльев. Совы перелетают с места на место в предвкушении вечернего кормления. Налетают на ограждение и держатся когтями за сетку, распластали крылья по сетке. И если снег зимой осел тонким слоем на вольерах, то от перелетов и совиных передвижений он стряхнется, и облепит лицо, и слетит за воротник.

На голову падает помет (обязательно кто-нибудь с жердочки пульнет). Увидишь погадки, переваренные до самых прожилок, до костей «сухие» остатки после корма.

Подсвечивая дорогу фонариком, идешь. Глаза у хищников, если случайно на них направляешь фонарик, тут же все засветятся. Не оставляющие тебя без внимания глаза. Звери движутся и внимательно следят за тобой из вольеров, их глаза мелькают.

Лошади колотят копытами в конюшне. Лебеди бьют крыльями по воде на водоемах.

Утка какая-нибудь обязательно ночью в вольере звонко-звонко крякнет.

На шее от прохладных ладоней холодок

А помните передачу «В мире животных» и ее заставку? Обезьяны там качаются на лианах (вспоминайте, вспоминайте!), грациозно танцуют журавли… А у нас с подоконника свесилась сонно, лениво лапа рыси.

И не выключил воду Колбаса. По коридору прошлепал (ну по дороге к душу, наверно) лебедь-кликун Федя.

Чича, вторая наша после Мартына молодая верветка, ждет, когда ее заберут гулять из клетки.

Чича висит в нетерпении на сетке. Прижалась. Вцепилась в надоевшую клетку, от обиды надулась и сжала ладони в кулачки. В полные тоски и отчаяния кулачки.

Ладони у нее с пятью тонкими пальчиками, с ногтями от природы ухоженными, ровными.

Она сядет на корточки и обхватит передними лапами колени. Уйдет в домик, спрячется и выглянет.

Она ждет, когда ее заберут гулять, вот-вот. Вот-вот, вот-вот. Она хорошо знает и помнит свое время.

Спустится, нагнется к поилке, полакает. Переберет виноград, все кожурки обмусоленные. Целиком виноград она не ест, а высасывает из виноградинки сок, кожурки ненужные выплевывает.

В тряпочку завернется с головой. А как только к ней кто-то подойдет, оживится и скинет одеяло.

Из клетки достанешь, она тут же сядет на шею, угнездится. На шее ее коронное место.

От ее ладоней (если у нее ладони холодные) на шее (на нашей, конечно) холодок.

Пеленки и клеенки

— Так, так, — Андрею снова стало тревожно, — так, так, так!!! Мало того что из нашей обезьяны верветки ты сделала какую-то скупую купчиху на печи, развесив повсюду гирлянды из этого дурацкого лука (сними все, исправь, добавь сейчас немедленно, что рацион у нашей верветки полноценный!), ты еще добралась и до дивана!

И, как вижу, хочешь сказать сейчас о том, что когда на нашем диване, исцарапанном вкривь и вкось диване, соберутся все вместе: свинья Чуня, домашний лось Лосось (вот любит Андрей называть всех животных какими-то пищевыми именами, то у него Колбаса, а то Лосось), сова Фекла, косуля Луша, мангуст Чемоданчик, Федя-кликун (лебедь), енот-полоскун Барабанов, верветка наша Чича, — то он станет похож моментально на лежбище и логово?

И что у нашей прекрасной Вероники, хозяйственной, доброй Вероники, есть все основания через океан пожать руку, к сожалению, чуть меньше своего мужа известной Джеки Даррелл, автору нашумевшей (и очень правдивой при этом!) книги «Звери в моей постели»?