Книга За сладкое приходится горько платить - Артем Черкизов

— Как же, как же, конечно! — Олег Васильевич уже пребывал в блаженной стихии воспоминаний. Только они у него и остались от далекой и долгой жизни на арене цирка. Он бы день и ночь рассказывал о разных артистах, об их номерах, да вот в последнее время слушателей почти не стало, и визит Морозова был для старого артиста как манна небесная.

— Их было несколько… — начал он.

— Меня интересуют те, кто работал этот номер в середине и конце семидесятых, — прервал его Морозов, понимая, что если не направлять старика, тот прочтет целую лекцию об истории циркового искусства.

— В середине… — смущенно пробормотал Олег Васильевич. — Постойте, постойте, это не так-то просто… даже с такой памятью, как у меня. — Он задумался минут на пять, потом вдруг хлопнул себя по колену и воскликнул: — Ай да Олег, ай да сукин сын, ведь вспомнил все-таки! Такой номер работался в одной передвижке, она моталась где-то по районам Средней Азии. Работал его старик-кореец… Или китаец?.. В общем, не наш, там таких много прижилось. Его сманивали в лучшие цирковые коллективы, потому что номер к тому времени был уже очень редкий, но ничего не получалось. По-моему, причина была в его прошлом. Вставали на пути органы внутренних дел. Ну, знаете, это вроде невыездного артиста. Ляпнет человек что-нибудь по пьянке про любимого генсека, его раз — и в список невыездных. Вы молоды, вы, наверное, не помните этого.

Олег Васильевич не знал, что его собеседник сам из органов, что и ему приходилось иметь дело с невыездными. Морозов представился старику сотрудником института культуры, который собирает материал для диссертации.

— А вам самому приходилось видеть его в работе? — спросил он у Олега Васильевича.

— Нет, — покачал тот головой, — мне только рассказывали об этом номере. Понимаете, если бы он работал в нормальном коллективе… Цирковые программы тасовались, но из той передвижки трудно было попасть в колоду, тем более невыездному. А туда, к азиатам, никто из нормальных артистов ехать не хотел.

— Где тот циркач сейчас?

— Наверное, умер.

— Жаль, — майор понял, что больше вряд ли что-нибудь вытянет из старика. — А вы случайно не в курсе: у этого корейца или китайца дети были?

— Чего не знаю, того не знаю, — развел руками Олег Васильевич, не очень понимая, какое значение для будущей диссертации имеет наличие или отсутствие детей у какого-то артиста цирка. — Думаю, если он был здоровым мужчиной, то, естественно, были. Мы, артисты цирка, сами порой не можем подсчитать, сколько у нас насеяно по бывшему Союзу детей, — не без гордости поведал он. — Нас женщины просто обожали и готовы были на все.

Раздосадованный тем, что полученная информация пока не тянет на обоснование командировки в столицу, Морозов попрощался с Олегом Васильевичем. Старик, надо сказать, на него немного осерчал: молодой человек не выслушал и десятой доли того, что могло бы попасть на страницы диссертации.

— Я еще обязательно к вам напрошусь, — пообещал Морозов. — Пока же надо переварить то, что вы мне рассказали.

В архиве долго искали сведения о передвижках, работавших в Средней Азии. Принесли с десяток папок, обтрепанных и пропитавшихся пылью десятилетий, выложили перед ним.

— Изучайте, — буркнул хмурый сотрудник и спрятался в своем углу, словно паук, недовольный тем, что в его угол забрел непрошеный гость, съесть которого он не в силах.

Морозов потратил на изучение этих папок несколько дней. Да, были и передвижки, но в списках артистов никаких корейцев и тем паче китайцев не упоминалось. Вот тут и разберись: по бумагам того человека, которого он разыскивал, вообще не существовало.

И все же Морозов остался доволен поездкой. Как-никак, а существование такого номера с метанием ножей было доказано. Когда он спросил у Олега Васильевича, может ли один и тот же артист владеть сразу несколькими цирковыми профессиями, например, быть одновременно эквилибристом, канатоходцем, метать ножи, старик кивнул утвердительно.

— Это не редкость. Особенно, среди детей артистов, которые рождаются, можно сказать, на манеже. Они зачастую, пока вырастут, несколько раз меняют специализацию в зависимости от их возраста, веса и прочих мелочей. А другой цирковой артист может работать с одним номером всю жизнь, переходя из программы в программу.

Возвращаясь в Кузнецк, майор всю дорогу силился вспомнить лицо неизвестного раненого, подобранного в озере старым рыбаком. Действительно, в нем читались черты и славянские, и азиатские.

«Попробую завтра, когда приеду, засесть с нашим физиономистом, воссоздать то, что помню. Вдруг получится какой ни есть фоторобот, — думал Морозов. — Все будет легче при опознании».

* * *

Малыш натолкнулся на Самкова случайно. Он шел по городу, прикидывая, куда бы навострить лыжи вечером, потусоваться среди молодежи, подцепить девчонку. После недавних событий он решил по объявлениям не работать: это вотчина Кармен и многие объявления в конце концов сойдутся на ней. В результате его могут вычислить люди Долгорукого. Придется искать будущую спутницу жизни на какой-нибудь тусовке. Малыш считал себя вполне симпатичным парнем, поэтому надеялся, что ему повезет. В городе имелось несколько ночных клубов, где собиралась молодежь, и он как раз высматривал, в какой ему податься, когда столкнулся нос к носу со своим бывшим врачом.

Нельзя сказать, чтобы Самков узнал его сразу. Малыш-то его узнал, а вот врач, пройдя еще метров десять, вдруг замер, как громом пораженный, резко обернулся, словно увидел привидение, но Малыш уже успел шмыгнуть за угол и оттуда наблюдал за поведением врача.

Самков бросился назад, туда, где они разминулись, заметался, забежал в магазин, потом в кафе, надеясь там увидеть воскресшего пациента, по вине которого в клинике произошел пожар.

«Все, придется сегодняшний вечер посвятить врачу, — огорчился Малыш. — Он узнал меня и теперь не успокоится. Ментам начнет стучать, что я в городе. Надо его убрать, организовывать несчастный случай. Если, конечно, удастся. А нет, так просто убрать и все».

Малыш знал, где живет Самков, но на всякий случай решил проследить, куда тот направится. А врач, конечно же, помчался прямо в милицию, к майору Морозову, сообщить о том, что в городе появилось привидение в образе покойного пациента.

— Майор Морозов в командировке, — огорчил его дежурный. — Должен вернуться завтра.

Самков, расстроенный тем, что не застал майора, вышел на улицу и… не заметил Малыша, следившего за ним.

«Что-то не в духе он вышел обратно, — отметил про себя Малыш. — Вероятно, нет человека, который занимается моим делом. Что ж, это хорошо, завтра они уже не встретятся», — и он двинулся вслед за Самковым.

Врач обнаружил слежку лишь у самого дома, в котором жил. Малыш стоял на другой стороне улицы и провожал его своим немигающим взглядом змеи. Самков почувствовал, как у него встают на голове волосы. Не подавая вида, что он заметил бывшего пациента, влетел в подъезд, плюнув на лифт, в несколько прыжков преодолел три пролета лестницы, дрожащими руками отпер дверь, захлопнул ее за собой и только после этого перевел дух.