Книга Мужчины и прочие неприятности - Кристина Ляхде

Лаура вбила слово в поле “Поиск”.

Активная личность может испытывать чувства, а также обдумывать основы жизненных событий. Алекситимитику же сложно как определить, так и описать свои чувства, у него – ущербный образ мира, а сам он нацелен на функциональность. Алекситимию можно рассматривать как противоположность эмоциональному интеллекту. Обычно близкие алекситимитика начинают распознавать симптомы лишь годы спустя.

Распространенность алекситимии в нормальном обществе составляет 10 % от общего числа женщин и 17 % от общего числа мужчин.

ЭТО СТАРЫЙ, ПЕСТРЫЙ КОВЕР, угол которого растерзала кошка. Здесь, у стола, за который я сажусь, касаясь прохладной поверхности, – воспоминания всех завтраков и праздничных мгновений, запахи трав, чеснока и ягодного пирога. Дверной косяк, к которому прислоняешься с бокалом вина в руке. Край приемника-усилителя, который оставляет на моем пальце щепотку пыли, выцветшие газеты и журналы, фотографии, которые прикрепили к стене в знак того, что это – дом, в котором живут и передвигаются скорее медленно, чем поспешно.

Запертое пианино было частью тишины. Лаура повернула медный ключик и осторожно подняла крышку, чтобы свет падал на клавиши. Пианино печалилось и молчало все эти годы вместе с ней; “У тебя, несомненно, есть чуткость и музыкальная эмоциональность, – говорила преподаватель, – но вот техника… Помни, что тебе нужно заниматься каждый день!”

Лаура легконько погладила полированное розовое дерево и клавиши, как будто инструмент существовал сам по себе, без единого звука, без рук, которые на нем играли. Пальцы ласкали инструмент как нежную кожу, как возлюбленного, внутри которого есть тайная и прекрасная, глубокая мысль о мелодии, мелодии, ярко и болезненно трепещущей внутри.

Беззвучный инструмент был так же печален, как и человек, который прожил свою жизнь, так и не реализовав самого себя, свои таланты, не осуществив своей мечты.

Лаура медленно прижала мизинцем самую высокую ноту “соль”. Все эти молоточки внутри пианино, все они пока молчали.

Как приласкать дом, как сказать ему “спасибо!” и как рассказать ему, что ты намерен покинуть его и никогда больше не вернуться? Как забыть все: от корешков книг в круге света, от формы ручки буфета до пейзажа, который виднеется в окне – точно преграда для тебя? Легко. Недостает того, что давным-давно я хотела любить.

Все это, все-все я оставляю, прощайте, все горести. А также – дверные косяки, бокалы вина и беседы, которых никогда не было. Муж сидел в кресле с кружкой пива и молчал. Скажу “прощай!” той фантазии, в которой нас было двое, два полюса и напряжение.

Ребенок наполнил бы жизнь.

Но детей не используют для заполнения жизненных лакун.

Прощай, ковер, прощай, дверной косяк, прощай, дефицит общения.

“Горести” – вовсе не подходящее слово.

Раз время пришло, значит – пришло.

И какое верное слово? – “Облегчение”.

ОННИ ТАЩИЛСЯ ЧЕРЕЗ ДВОР с елью на плече. В свете уличных фонарей было видно, что его щеки исцарапаны до крови, а в волосах полно хвои. Спортивная шапочка потерялась, и с ногой явно что-то не так. Лицо мужчины выражало примитивный крик о помощи. Когда Роза бросилась открывать входную дверь, Онни уже лежал в изнеможении на дворе в конусе фонарного света, обливаясь холодным потом и тяжело дыша. Красный кровавый след тянулся от двери до автомобиля. Мужчина был бледный, как свечка. В его меркнущем сознании кружились картинки и мысли об улыбающейся женщине, которая помогла ему принять теплый душ и уложила в кровать, напоила горячим соком и промыла рану, легко поцеловала… Была ли это Роза или мама, тетя из детсада или врач – круговорот картинок стал нечетким и помутнел…

Восемь минут спустя машина “скорой помощи” обогнула двор, и врачи в неоновой спецодежде деловито захлопотали вокруг Онни, установив канюлю на его локтевой сгиб. В придачу к шоку из-за потери крови у Онни случился астматический приступ, а сильный еловый запах заставил его зажмуриться. Еловые иглы были проблемой, отсутствие связи было проблемой, а третьей проблемой было то, что шок стал причиной респираторной и сердечной недостаточности – Онни был при смерти.

НЕУЖЕЛИ НУЖНО ЧУВСТВОВАТЬ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ за некоего, как это ни удивительно, совершенно незнакомого человека, который появился ниоткуда, чтобы перевернуть все в моей жизни?!

Роза стремительно вошла в вестибюль больницы, нашла консультанта и узнала название отделения и номер палаты. За угол цветочного киоска свернула знакомая на вид женщина, спешащая в том же направлении, что и Роза.

Лаура!

Онни лежал в трехместной палате на кровати у окна. Он слегка поморщился, когда женщины появились в поле его зрения. В окне виднелись крыши и небо, в небе проплывал ультрасиний воздушный шар.

– Привет, – произнесли одновременно Роза и Лаура, как будто над ними внезапно возник общий речевой пузырь.

Роза взглянула на Онни, выглядевшего совсем молодо в этой больничной кровати.

– Я испугалась, что ты умрешь, – взволнованно сказала Роза.

У Розы было много жизненных сил, которые напомнили Лауре о том, что когда-то у нее были собственные, однако глаза Розы были печальными. “Кажется, она все время ищет что-то – чтобы исправить или же привести в порядок”, – подумала Лаура и обратилась к Онни:

– Как ты себя чувствуешь?

– Очень хорошо, а то я подумывал было умереть, – ответил Онни таким голосом, что стало ясно: он сперва и сам не понял, что это новость означала и даже кого она касалась.

Он выглядел ослабевшим.

“Лаура поздоровалась с ним как знакомая”, – отметила про себя Роза и спросила у Онни, нужно ли ему что-нибудь.

– Ничего, – ответил Онни.

– Что же на самом деле случилось? – Лаура удивленно поглядывала то на Онни, то на Розу.

Этого Роза не желала обсуждать в присутствии Онни. Она наполовину повернулась к нему спиной и сказала Лауре шепотом:

– Я вообще не знаю этого Онни. Он возник ниоткуда, совершенно незнакомый мужчина!

– Знаю, – ответила Лаура.

– Как вы оказались здесь? – спросила Роза. Только несколько секунд спустя до ее сознания дошли слова Лауры. – Но как вы узнали? – Роза недоверчиво посмотрела на Лауру.

– Нам нужно попозже поговорить, – прошептала Лаура Розе.

Роза все еще блуждала в темноте, и на нее давила усталость.

– Что вы там шепчетесь? – спросил Онни. Его начало волновать то, что жены располагают бо́льшей информацией о его состоянии, чем он сам. Возможно, он пока еще не совсем устойчиво стоит на стороне жизни.

“А еловые иглы? Я не вполне понимаю…” – путалась в мыслях Роза.

Три человека были брошены в блендер, перемолоты и выкинуты наружу без каких-либо координат, обессилевшие, чтобы сразу же встать на ноги и брести, шатаясь, куда глаза глядят. Цветочный горшок. Запасной ключ. Лужа на ковре в прихожей. Запах мороза.