Книга Хранительница. Памятью проклятые - Купава Огинская

Одета она была хорошо, опрятно, и светлые волосы ее, собранные в причудливую косу, были тщательно расчесаны — ухоженная, симпатичная девушка. И не было в ней ничего необычного, кроме взгляда. Беспомощного, бесконечно уставшего… смирившегося с неизбежным, что ли.

— Привет, — сказала я, шагнув ей навстречу.

Наверное, подсознательно я была готова к ее вопросу, потому что, услышав его, даже не удивилась:

— Ты меня знаешь? — в потухших глазах вновь начал разгораться огонек надежды, который я была вынуждена затушить.

— Нет, но точно знаю, что именно тебя-то я искала.

— Зачем?

— Понятия не имею, — призналась честно, украв у нее последнюю надежду.

Интерес ко мне тут же угас:

— Тогда пропусти, иначе они меня догонят.

— Кто? — девушка тяжело вздохнула, я знала, что она собирается делать, хотя ни капли ее не чувствовала. Пару месяцев назад меня бы это не удивило, но сейчас казалось странным. Пусть я все еще многого не знала и не умела, но уж уловить эмоции человека, который стоит всего в нескольких шагах от меня, была способна. Раньше. Сейчас что-то не срабатывало, сила, влитая в меня против воли, давала осечку за осечкой, ошибочно утверждая, что передо мной нет ничего живого, ничего, что могло бы испытывать эмоции. — Кстати, меня Леся зовут.

— Оксана, — грустно представилась она, — хотя я уже сомневаюсь, что это мое настоящее имя.

В высшей степени странное заявление…

— Пойдем-ка где-нибудь присядем, и ты мне все расскажешь, — решила я, уверенно взяв ее за холодную ладонь. От моего прикосновения Оксана вздрогнула, но вырываться не стала, покорно позволяя увлечь себя на проспект, к небольшой, почти пустой кафешке. Мы удачно попали как раз в тот тихий отрезок времени между завтраком и обедом, когда в подобных заведениях можно было посидеть в тишине.

— Ты голодная? — уточнила я, поймав ее несчастный, но совершенно непонятный взгляд.

— Со вчерашнего дня не ела, — признание далось Оксане с трудом, — наличка кончилась, а карты мои еще два дня назад были заблокированы.

— Значит, сначала поедим, а потом ты все мне объяснишь, — решила я, впервые за почти полгода почувствовав себя если и не сильной, умной и серьезной, то хотя бы не совсем бесполезной.

Оксана несмело кивнула, следя за мной растерянным, но совершенно не удивленным взглядом. Должно быть, после всего, что с ней произошло за последние дни, она просто разучилась удивляться.

Это кафе было в чем-то старомодным, не претендовало на громкое звание ресторана, и вместо официантов, снующих по небольшому залу с меню, за прилавком меня ждала улыбающаяся девушка, готовая принять заказ.

Такие места мне нравились, было в них что-то по-особенному уютное.

Разговор у нас не клеился ровно тридцать две минуты, я это знала точно, так как постоянно поглядывала на часы. Сначала в нетерпении ждала, когда будет готов наш заказ, потом — пока Оксана утолит первый голод.

Немногим позже, хотя для меня каждая минута растягивалась в час, она отодвинула от себя тарелку с недоеденными спагетти с сыром и грибами, которые в этом заведении гордо звались пастой в сливочно-грибном соусе, залпом выпила чашечку зеленого чая и решительно, будто в прорубь, ухнула в свой невеселый рассказ.

— Все это началось три дня назад. Я возвращалась вечером домой, у меня по понедельникам репетитор, английский подтягиваю, хочу в следующем году заграницу съездить… хотела, — Оксана сдавленно кашлянула, прилагая все силы для того, чтобы не разрыдаться. Я сделала вид, что не заметила этого, нервно комкая в пальцах бумажную салфетку. Утешать у меня никогда особо не получалось, а она была совсем не тем человеком, на котором следовало бы тренироваться, — на самом деле после репетитора я еще в кино заглянула, очень хотела на один триллер сходить, а он уже из проката выходил, ну и… — рвано выдохнув и шмыгнув носом, она с трудом, продолжила, — потому к подъезду уже в одиннадцатом часу подошла, собиралась просто подняться к себе и лечь спать.

Она все-таки всхлипнула, сбилась на мгновение, вытирая рукавом толстовки непрошенные слезы. Я молча протянула ей истерзанную мною салфетку, почему-то не додумавшись вытащить из салфетницы новую. Оксана выхватила ее у меня из рук, высморкалась и с трудом продолжила свой рассказ.

Напали на нее в подъезде, схватили сзади за плечо, впечатали в стену, укололи чем-то сзади в основание шеи и несколько секунд будто пили. Потом ей удалось вырваться и убежать.

— Ты видела, кто это был?

Оксана замялась, неуверенно покачала головой:

— Со светом что-то странное творилось. Он мигал, постоянно гас, а когда меня укололи, и вовсе пропал, я не знаю, как объяснить, но меня будто в бочку с водой сунули, только вместо воды там была темнота. Густая такая, я бы даже сказала вязкая и… холодно еще стало, и почему-то звон цепей слышался.

Я пришиблено молчала, сраженная упоминанием звона цепей в темноте. Казалось бы, ну что в этом такого? Не самый страшный звук, но меня проняло.

— Как до квартиры добралась, уже точно не помню, но меня не преследовали, в этом я уверена. Хотела вызвать полицию, но не решилась. Все же, нападавших я не видела, да и в месте предполагаемого укола ничего не было. Поэтому я просто выпила успокоительного и легла спать, а на следующий день… на следующий день, к обеду, — каждое новое слово давалось ей все с большим трудом, она через силу выталкивала их из себя, — с дачи родители вернулись. У них как раз отпуск вчера, закончился вот они и…

Оксана замолчала, потерянно глядя прямо перед собой. На вид ей было лет двадцать, может чуть меньше или немного больше, она была еще очень молодая, не готовая к тому, что случилось. Да и кто бы на ее месте был готов?

— Они тебя забыли?

— Нет, — тряхнув головой, Оксана с трудом подняла взгляд на меня, — папа сначала вроде как забыл, а потом вспомнил. Я этому особого значения не придала, даже почти не заметила. Не успела отойти от нападения, была рассеянная, вот… но все было хорошо, до вечера. А потом мама попросила меня сходить в магазин. Сметана кончилось, а она манник затеяла. Ну я и пошла, думала, что рядом возьму, в «Дикси», а там почему-то не было. В смысле, была, конечно, но той, которое мама всегда берет, не было, а из нее самый вкусный манник получается. Вот я и решила сходить в «Перекресток». Он тоже близко… как мне казалось. В общем, домой я вернулась через сорок минут, поняла, что забыла ключи, позвонила в домофон, — судорожный выдох и тихое, обиженное, — а они меня забыли. Сказали, что нет у них никакой дочери, а если я не перестану безобразничать, то они вызовут полицию. Я не перестала.

Ей было тяжело об этом говорить, вспоминать, понимая, что это все на самом деле.

— Они вызвали полицию?

— Да.

— И тебя забыли все? — в горле пересохло, схватив чашку с чаем, я расплескала немного, но почти этого не заметила. Зверски хотелось пить.