Книга Файролл. Квадратура круга. Том 2 - Андрей Васильев

– Нет, – криво улыбнулся Валяев. – Только не это. Я прошу, только не туда. Снова!

– В прошлый раз помогло, – припечатал ладонь к столу Старик. – И в этот не лишним будет.

Валяев безмолвно повалился на колени, склонив голову так, будто на его шею вот-вот обрушится палаческий меч.

– Мне нравится твоя поза, – величественно произнес владелец «Радеона». – Ты кое-что понял, но этого недостаточно. Отныне – он твой повелитель. Его слово для тебя закон. Любой приказ должен выполняться беспрекословно. Любой. Если он скажет пойти и просить подаяние, то ты обрядишься в рубище и отправишься по улицам с протянутой рукой.

Я еле сдержался от радостного восклицания, когда палец Старика указал на Зимина. Не знаю отчего, но мне показалось, что человеком, о котором шла речь, стану я.

В этом случае мне бы оставалось только пойти и удавиться.

– Вы более не равны, – тяжело, как камни, ронял слова тот, кто сидел за столом. – Впервые за всё это время – не равны. Теперь он хозяин, а ты слуга.

– Жестоко, – просипел Валяев, не вставая с колен. – Так нельзя.

– Мне – можно, – заверил его Старик. – И ты это знаешь. Как знаешь и то, что утерянное всегда возможно вернуть. Докажи, что ты вправе занять то место, которое потерял, и колесо Фортуны снова сделает оборот. Но пока будет так, как я повелел.

– Выйди отсюда, – холодно приказал Валяеву Зимин. – Отныне твоё место у дверей кабинета, а не в нем. Сюда вхожи только те, кто достойны этой чести.

Самое удивительное, что вечно независимый Валяев молча встал с колен и проследовал к выходу, даже не подумав спорить. Впрочем – а смысл? Скандалить в присутствии Старика – это даже не глупость. Это как-то по-другому называется.

Интересно, а он останется в своем кабинете или из него тоже вылетит? Нет-нет, я на него не претендую, просто любопытно.

– Итак, вернёмся к нашим делам, – добродушно предложил Старик, как только закрылась дверь за Валяевым.

– Приношу свои извинения, – приложил руку к сердцу Зимин. – Но я обязан спросить…

– Ты поступил верно, – кивнул глава «Радеона». – И в словах, и на деле. Продолжай двигаться в том же направлении до тех пор, пока не почувствуешь, что близок надлом.

– То есть билет до Швейцарии заказывать не нужно?

– Разумеется, нет, – одарил нас белозубой улыбкой Старик. – Что ему там делать? Хватит и тех глупостей, что он натворил в… Где это случилось, Максимилиан? Я, признаться, запамятовал.

– Видимо, вы имеете в виду Берн, – подсказал Зимин. – Да, его выходки иногда могут вывести из себя даже тех, кто к ним привык.

Берн? Надеюсь, проделки Валяева не на Цветочной улице имели место быть?

– Ладно, вернёмся к насущным вопросам, – движением руки Старик велел нам присесть, что я сделал с большой радостью. – Харитон, вы, скорее всего, увидите того, кто является возмутителем спокойствия. Я веду речь о Страннике. Если честно, этот персонаж мне изрядно поднадоел, но, увы, я ничего не могу с ним поделать, правила есть правила. Наш мир сегодня таков, что, казалось бы, никаких правил вовсе нет, они умерли вместе со старым мировым порядком и былыми духовными ценностями. Всеобщее равноправие, свобода информации, свобода перемещения, неверие в институты власти и семьи – всё это делает мир прибежищем хаоса. Я бы назвал происходящее сегодня анархией высшего порядка, но это только видимость. На самом деле всё не так. Правила из жизни людей никуда не делись, напротив, их стало даже больше, просто теперь они не так заметны.

– Истинно, – подтвердил Зимин.

– Свобода информации, – аппетитно произнёс Старик и даже причмокнул. – Никогда ещё в истории человечества знания обо всём не были настолько доступны. Просто протяни руку, и вот в ней лежит вся мудрость веков. Судьбы гениев и злодеев, мучеников и коронованных потаскух – вот они, перед тобой. Но!

– Но? – переспросил я, поняв, что он от меня этого ждёт.

– Но кто поручится за то, что история некоего давно умершего лица, которую ты читаешь, подлинна? Одно движение руки – и всё ранее прочитанное будет опровергнуто. А в третьем месте автор назовёт идиотами создателей двух первых жизнеописаний, возводя в истину свою версию. И всё. Информация – вот она, но можно ли ей верить? И тогда появляется новое правило, правда, со старой закваской – не верь глазам своим, и с этого момента любая правда уже неотличима от лжи. Люди получили великое благо, но, как всегда, остались ни с чем, разрушив несравненный дар своими руками. Как обычно. И так везде.

Старик замолчал, погрузившись в мысли. Трещали свечи на его столе, еле слышно топтался за дверью Валяев, да время от времени конфузливо морщился я сам. Ни с того, ни с сего живот решил поурчать. С ним такое случается, особенно если накануне толком ничего не поесть. И происходит это всегда не вовремя. Сейчас ещё ничего, а вот в юности на одном из первых свиданий с девушкой подобное случилось. Я так переживал! Юный был, трепетный, закомплексованный…

– Н-да, – наконец произнёс Старик – Отвлёкся. Итак – правила. Мы их будем блюсти, потому пусть всё идёт так, как идёт. Ты услышал меня, Максимилиан?

– Точно так, мастер, – отозвался Зимин.

– Харитон, ты не должен склонять Странника к союзу с нами, открыто или исподволь, – командным тоном велел Старик, – Но ты можешь объяснить ему, почему сам не спешишь встать рядом с ним. Так сказать – плечом к плечу. Личный пример, подкреплённый разумными и вескими аргументами, куда полезней, чем тысяча пустых слов.

– А не слишком ли это поспешный шаг? – мне показалось разумным уточнить данный факт.

– Как мне кажется, нет, – подтвердил Старик, – Хотя это полностью твой выбор. Никто не собирается на тебя давить. Ты – человек, у тебя есть право решать, как поступить в той или иной ситуации. Причём тут мы, твои работодатели? Поверь, даже великие тираны прошлого, которым ты, уж не обижайся, совершенно не чета, и те не распоряжались чужими судьбами. Жизнями – да, разумеется, тут их власти хватало. Но не предназначением, что бы они там о себе ни думали. «Мы больше, чем боги», – говорили эти люди и отправляли на смерть миллионы разумных существ только для того, чтобы потешить своё самолюбие. Так они пытались доказать окружающему их миру правоту этих слов, не понимая собственной ничтожности. Миру плевать на то, что думает один человек, пусть даже облечённый властью, – он существовал до него и останется незыблемым после. А люди умирали, это так. Но, как бы в насмешку над тем, кто их убил, обязательно оставляли то, ради чего приходили на этот свет. Книги, музыку, открытия, идеи, веру. Детей, наконец. И почти каждое семя, брошенное в землю, прорастало, насмехаясь над тем, кто считал себя властелином мира. Причем иногда оно произрастало прямиком из праха павшего тирана.

Я чего-то совсем уже запутался. Не дело такие разговоры спросонья и с тяжёлой головой вести.

– Но, делая выбор, помни о том, что не всегда получается вернуться назад, туда, в то место, откуда ты начал путь. Даже по своим собственным следам, – веско подытожил Старик. – И до Странника эту простую мысль донеси. Уж будь любезен.