Книга Свинцовый вердикт [= Пуля для адвоката ] - Майкл Коннелли

— Нет, к «Дэну Тану».

Бош кивнул:

— Хорошо, если вы гарантируете, что нас туда пустят.

— На этот счет не волнуйтесь. Я там кое-кого знаю.

Бош ехал следом за мной, однако, когда я притормозил на бульваре Санта-Моника, чтобы поставить машину на платную стоянку ресторана, он поехал дальше. Я вошел в ресторан без него, и Крэг, встречавший гостей метрдотель, усадил меня в одной из составлявших предмет желаний всех посетителей угловых кабинок.

Десять минут спустя появился наконец Бош, и Крэг провел его ко мне.

— Заблудились? — спросил я, когда Бош уселся.

— Не мог найти место для машины.

— То есть на платную стоянку вашего жалованья не хватает.

— Не в этом дело. Платная стоянка — вещь прекрасная, но я не могу оставлять на ней служебную машину. Таковы правила.

Я догадался, что, скорее всего, у него в машине было оружие, и Бош просто перекладывал его в багажник. Когда подошел официант, мы оба заказали по бифштексу «Хелен» со спагетти и красным соусом. Бош добавил к своему заказу пиво.

— Итак, — сказал я, — чем в последнее время занимался ваш напарник?

— Занимался другими направлениями расследования.

— Что же, приятно слышать, что у расследования есть и другие направления.

Бош вгляделся в меня:

— Это что, шутка?

— Всего лишь высказывание. Я как-то не вижу у вас особых успехов.

— Может быть, это потому, что источник ваш пересох и прикрылся.

— Мой источник? У меня нет никакого источника.

— Больше и вправду нет. Я выяснил, кто давал сведения вашему человеку.

— Я знаю, вы мне не поверите, но я действительно не имею понятия, о ком и о чем вы говорите. Я получал информацию от своего детектива. А откуда он ее берет, не спрашивал.

Бош кивнул:

— Самый правильный способ действий. Отгородиться от всего, в том числе и от неприятных последствий. А если в итоге капитан полиции потеряет работу и пенсию, так это его беда.

Вот уж не знал, что источник Киско занимает столь высокий пост.

Официант принес нам питье, корзиночку с хлебом. Я пил воду, обдумывая свой следующий выпад. Брови Боша были приподняты, он словно ждал чего-то.

— Как вы выяснили время, когда я сегодня уходил из офиса?

Он выглядел озадаченно:

— И что это значит?

— Скорее всего, по потушенному мной свету. Вы сидели на Бродвее и, когда я выключил свет, послали ко мне своего человека.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Еще как понимаете. Фотография того малого с пистолетом. Это же фальшивка. Вы изготовили ее, чтобы выяснить, через кого происходит утечка информации, а потом попробовали припугнуть ею меня.

Бош покачал головой и отвел взгляд в сторону.

— Знаете, в чем состояла ваша ошибка? Вы не вернулись, как обещали, в офис и не показали фотографию секретарше Винсента.

Теперь Бош вглядывался в висевший над стойкой бара телевизор. Телевизор показывал спортивные новости. Я склонился над столом к Бошу:

— Так кто он, этот тип с пистолетом? Какой-то клоун из полиции нравов? Вам что, заняться больше нечем, как только шутки со мной шутить?

Он наконец взглянул на меня:

— Ладно, Хэллер, вы доказали, что вы — проницательный адвокат. Такой же, как ваш старик. Непонятно только, почему вы тратите свои таланты на защиту всяких подонков.

Я улыбнулся:

— Вот, значит, как? Вас поймали за руку, и вы, чтобы защититься, пытаетесь обвинить кого-то другого?

Бош усмехнулся, покраснел и снова отвел взгляд. Его слова о моем отце напомнили мне, как и тот неловко усмехался и отводил взгляд, когда мама обвиняла его в чем-то, чего я по малости лет не понимал.

Бош положил обе ладони на стол.

— Вы ведь слышали о первых сорока восьми часах? Если преступление не раскрывается в первые двое суток, шансы раскрыть его уменьшаются в два раза с каждым следующим днем. Я потратил семьдесят два часа и ничего не добился. Вот и решил, что, если я вас напугаю, вы, глядишь, что-нибудь мне и скажете.

Я внимательно вглядывался в его лицо.

— Вы действительно думаете, что я знаю, кто убил Джерри, а вам не говорю?

— Я обязан рассматривать и такую возможность.

— Идите вы к черту, Бош.

Тут-то официант и принес наши бифштексы. Пока он расставлял по столу тарелки, Бош смотрел на меня с улыбкой все понимающего человека.

— Вы просто высокомерный сукин сын, — сказал я.

Бош, взяв нож в левую руку, разрезал свой бифштекс, отправил кусочек мяса в рот и, жуя, уложил оба кулака — один с ножом, другой с вилкой — по сторонам от тарелки, словно охраняя еду от кого-то, способного позариться на нее. Многие из моих побывавших в тюрьме клиентов ели точно таким же образом.

— Не принимайте все так близко к сердцу, адвокат, — сказал он. — Я не привык работать на вашей стороне, понимаете? Судебные защитники столько раз пытались изобразить меня тупым, продажным, фанатичным — выбирайте любой эпитет, и я, да, признаюсь, попытался разыграть вас, чтобы раскрыть преступление. Я извиняюсь. Если хотите, я попрошу официанта завернуть мой бифштекс и удалюсь с ним вместе.

Я покачал головой. Бош определенно обладал даром внушать мне чувство вины за его же собственные прегрешения.

— Может быть, теперь и вам стоит принять кое-что близко к сердцу? — поинтересовался я. — Я вел себя с вами открыто и честно. И вам дьявольски повезло, что я не всадил вашему человеку пулю в голову, когда он торчал за дверью офиса.

— Предполагалось, что у вас нет оружия. Я проверял. — Бош, не поднимая головы, возился с бифштексом. — Хорошо, раз мы решили забыть об этом, не согласитесь ли вы все же помочь мне?

Я фыркнул:

— Вы шутите? Вы хоть слово из того, что я сказал, слышали?

— Да, слышал. Однако в конечном счете ваша помощь мне не помешала бы.

Я тоже начал разрезать бифштекс и делал это без спешки. Потом положил в рот первый кусочек, посмаковал его.

— Какого рода помощь?

— Мы с вами вытянем убийцу из его укрытия.

— Отлично. И насколько это будет опасно?

— Не знаю. Опасность не исключена. Мне нужно, чтобы вы сунули палку в осиное гнездо, заставили этих людей решить, что представляете для них опасность.

— И как же мы это сделаем?

— Я подумывал о газетной статье. Вам же, наверное, звонят журналисты. Мы выберем одного из них, дадим ему эксклюзивную информацию и вставим в нее нечто такое, что заставит убийцу задуматься.