Книга Время прибытия - Валентин Леженда

Да, именно так чувствовал себя некогда могущественный хрючевский рэкетир, потерявший сначала все свои сбережения, затем почти всю свою братву и в довершение ко всему как следствие второго контролируемую им территорию Центрального рынка, за счет которой он, собственно, и жил.

В общем, было от чего в петлю лезть.

Но делать этого Степановскому отчего-то очень не хотелось.

Парадоксально, но, потеряв все, он вдруг ощутил неиссякаемый вкус к жизни, к бренному существованию в оболочке собственного несовершенного тела, смерть которого для него была до катастрофичности невозможна.

Собрав своих верных, выживших в битве с инопланетным агрессором шестерых братков, Марк Степановский пошел с повинной головою к самому Сан Санычу Воротилову. Простив ему все, точнее, заказ себя киллеру и признавая себя виновным по всем представленным ему хрючевским авторитетом статьям.

Сан Саныч визиту своего врага не очень-то удивился.

— Пришел? — спросил он выглядевшего побитым, словно дворовой пес, рэкетира.

— Пришел, — тихо ответил Степановский. И тут Воротилов внезапно даже для самого себя прослезился.

— Тяжелые времена настали, Марик, — хрипло произнес он.

И авторитеты, бывший и пока действующий, крепко обнялись, сразу простив все грехи и обиды друг другу. Ну мало ли между мужиками бывает, живут-то оба по понятиям, а что повздорили, так это ничего, это часто случается, но кровь-то в жилах течет одна, кровь-то настоящая, не сопли какие-нибудь в натуре, кровь крутой хрючевской братвы, много лет державшей город в ежовых рукавицах…

Братья Крючки, наблюдавшие за этой сценой внезапного братания недавних врагов, также прослезились, будучи от природы, не смотря на свои физические данные, тонкими и ранимыми натурами.

В общем, сцена, достойная сериала “Рабыня Изаура”, длилась недолго. Обуздав свои внезапно проявившиеся лучшие чувства мужской солидарности, авторитеты разомкнули объятия, и Сан Саныч твердым голосом произнес, положив руку на плечо Степановского:

— Какие бы раздоры между нами в прошлом ни были, все с этого момента забыто, потому что мы братья по крови, а это значит, мы должны держаться вместе и общая беда нас только еще сильнее сплотит.

— Да, — всхлипнул Степановский, вытирая мокрые щеки, — это ты, брат, по понятиям говоришь. Сан Саныч в ответ дружески улыбнулся:

— Не горюй, Марик, кажется, я нашел выход из этой лажовой ситуации…

Профессор Эдмон Сумасбродов был удивительным человеком, и его персона в нашем повествовании требует отдельного разговора.

Родился профессор… впрочем, какая разница, когда он родился, главное отметим, что с детства Сумасбродов очень сильно увлекался книгами Жюль Верна и Герберта Уэллса, что и предопределило его будущее. Став немного постарше, молодой Эдмон выбрал шаткую стезю изобретателя, получив блестящее техническое образование.

И пошли в итоге открытия, так сказать, косяком, словно лосось на нерест. Как из рога изобилия посыпались на ученую мировую общественность удивительные монографии, содержание которых часто переходило даже за грани научной фантастики.

Тем не менее первым резонансным в ученом мире открытием Сумасбродова стало изобретение им собственной теории вероятности, формула которой была до смешного проста: если на подоконнике шестого этажа в ветреную погоду стоят три горшка с геранью, то не исключено, что один из этих горшков упадет на голову идущему в одно и то же время с работы электромонтеру. Сила ветра, помноженная на время прохождения пролетария под злополучными окнами, дает результат, по которому можно легко определить, что свернувшего за угол дома электромонтера собьет молоковоз, у которого внезапно отказали тормоза.

Как говорится, просто и сердито.

Но вот только одна небольшая проблемка: пользоваться формулой мог лишь сам Сумасбродов, потому что любой иной ученый через пять минут сходил с ума и кончал с собой при помощи электрофорной машины.

Следующим открытием профессора был знаменитый “синдром зеленых чертей”. В его основе лежало утверждение, что находящиеся в состоянии сильного алкогольного опьянения люди видят на самом деле не порожденные абстиненцией галлюцинации, а некий параллельный нашему мир, стены между которым по необъяснимым причинам после принятия за воротник временно исчезают, вследствие чего можно легко пообщаться с его удивительными обитателями в виде зеленого змия, маленьких чертиков и Кондратия, который часто хватает перебравших путешественников по иным измерениям.

После открытия данной теории профессор около пяти лет лечился от алкогольной зависимости в токийском реабилитационном центре “Бухарь-яма”, так как обоснование “синдрома зеленых чертей” требовало постоянного присутствия на грани двух изучаемых реальностей, то есть дверь, разделяющую дружественные измерения нужно было всегда держать открытой.

После длительного лечения в Японии профессор снова возвращается на родину, в город Хрючевск, где потрясает коллег своими удивительными изобретениями, в частности: реактивными снегоступами “Памир” и космическим скафандром “Спиридоныч”, сделанным на основе всенародно любимых треуха, валенок и телогрейки.

Запатентовав сии изобретения, профессор несколько улучшает свои финансовые дела. Но тут ему внезапно приходится покинуть Хрючевск, дабы спасти якобы появившегося в брянских лесах снежного человека от истребления местными браконьерами.

Все коллеги Сумасбродова буквально восхитились благородным порывом сего ученого мужа, но в конце брянской экспедиции, организованной за личный счет профессора, выяснилось, что отловленный группой ученых-энтузиастов снежный человек вовсе не является таковым. Хотя внешний вид и запах он имел соответствующий.

Все иллюзии ученых развеялись, когда пойманный в сетку обезьяновидный человек стал крыть своих спасителей трехэтажным матом и в итоге оказался одичавшим лесником Потапом, впавшим в сие жалкое состояние вследствие чрезмерного общения с жителями параллельной реальности, в частности, с чертями и зеленым змием.

Доподлинно не установлено, читал ли Потап знаменитую монографию Сумасбродова по данному вопросу, но в теме он тем не менее разбирался не хуже профессора, сообщив тому, что один раз даже общался с Кондратием, которому, слава Богу, лесника схватить не удалось.

Счастливый и удовлетворенный экспедицией профессор снова возвращается в Хрючевск, но на этот раз без гроша в кармане.

Ну и что с того?

Снежный человек оказался выдумкой, ну так зато мужика хорошего спасли, из запоя вывели и, одев смирительную рубашку, направили в Токио, где у Сумасбродова среди врачей реабилитационного центра “Бухарь-яма” было много хороших знакомых.

В последние годы перед прибытием в Хрючевск новых марсиан профессор преподавал вероятностную механику в государственном университете, конструируя при этом космическую тарелку, которая в нашем повествовании уже упоминалась.