Книга Десять меченосцев - Эйдзи Есикава

— По парусу, похоже, наш!

Самураи шумной толпой двинулись к берегу, а Дзётаро побежал к месту впадения реки в море, где находилась лодка.

— Оцу, корабль Мусаси показался! — радостно закричал он.

— Правда? Где он? — Оцу поднялась, но от слабости чуть не упала в воду.

— Осторожно! — подхватила ее Осуги.

Они стояли рядом, вглядываясь в темноту. Наконец появился отчетливый силуэт корабля.

— Вот он! — крикнул Дзётаро.

— Греби! Скорее к кораблю! — взволнованно произнесла Оцу.

— Нам никуда не надо плыть. Один из наших самураев на лодке подплывет к кораблю и доставит Мусаси на берег.

— Его окружит толпа, и Оцу не сможет с ним повидаться, — сказала Осуги. — Заморочил нам голову со своими самураями. Без толку ждем в этой лодке! Следовало ждать Мусаси в доме красильщика.

— Успокойтесь, мы с отцом обязательно приведем Мусаси, — возразил Дзётаро. — Ждите меня здесь!

— Приляг и отдохни, Оцу, — сказала Осуги.

Оцу покорно легла, но от волнения у нее начался сильный кашель.

— Успокойся, Мусаси скоро придет, — ласково приговаривала Осуги, растирая ей спину.

Приступ прошел, и Оцу принялась поправлять волосы.

Время шло, но Мусаси не появлялся. Осуги забеспокоилась. Оставив Оцу, она сошла на берег. Оцу свернула одеяло и вместе с подушкой накрыла его циновкой, перевязала оби и поправила кимоно. Она не представляла, как заговорит с Мусаси. Боялась, что не вымолвит и слова, как это случалось раньше. Ей не хотелось его тревожить, ведь он отправлялся на поединок, о котором говорила вся страна. Сердце Оцу неистово колотилось.

В темноте поблескивала вода, кругом стояла тишина. Послышался топот бегущего Дзётаро.

— Наконец-то! — с облегчением произнесла Осуги. — Где Мусаси?

— Простите меня!

— Что это значит?

— Я все объясню.

— Никаких объяснений. Где он?

— Он не придет.

— Не придет?!

Дзётаро, запинаясь от сознания своей вины, рассказал, что произошло.

Самурай подплыл на лодке к кораблю, но ему сообщили, что корабль подходить к берегу не будет, потому что в Сикаме никто из пассажиров не сходит. Самураю удалось поговорить с Мусаси, и тот ему сказал, что об остановке не может быть и речи. И капитан и Мусаси хотели поскорее прибыть в Кокуру. Когда самурай вернулся к пристани, корабль уже направлялся в открытое море.

— А почему ты не поехал в лодке? — спросила Осуги.

— Я думал… Да что теперь толковать! Ничего не поделаешь.

— Какая досада! Бедная Оцу! Скажи ей сам, Дзётаро. У меня не хватает духу. Только поосторожнее рассказывай.

Дзётаро не пришлось говорить, потому что Оцу все слышала. Вода плескалась о борт лодки, словно успокаивала ее разбитое сердце. «Пусть я не встретила его сегодня, но увижу его в другой день на другом берегу», — думала она. Слезы струились по щекам. Оцу смотрела вслед невидимому парусу, который плыл на запад далеко в море.

Неожиданно Оцу ощутила прежде неведомое чувство. Какая-то неземная сила наполняла ее существо. Она дремала под ее хрупкой телесной оболочкой. Оцу не понимала, сколь несгибаема сила ее духа, которая помогала ей преодолевать лишения и болезни. Горячая кровь прихлынула к щекам.

— Почтеннейший! Дзётаро! — позвала она.

— Что, Оцу? — уныло отозвался Дзётаро.

— Я все слышала и не буду плакать. Я отправляюсь в Кокуру, чтобы увидеть поединок. Мы не знаем, победит ли Мусаси. Если он погибнет, я увезу с собой его прах.

— Ты ведь хвораешь, Оцу.

— Никогда не говорите мне о болезни. Я не совсем здорова, но пока я не увижу, как закончился поединок…

«Я не умру», — едва не произнесла вслух Оцу. Она тут же начала сборы. Оцу без посторонней помощи вышла из лодки.

Сокол и женщина

Во времена битвы при Сэкигахаре крепость Кокура принадлежала Мори Кацуноби, владетелю Ики, но потом замок был перестроен и обрел нового хозяина. Его башни и белоснежные стены словно говорили о мощи дома Хосокавы, во главе которого сейчас стоял Тадатоси, принявший власть от отца, Тадаоки.

С приездом Кодзиро стиль Ганрю, развившийся на основе техники Тоды Сэйгэна и Канэмаки Дзисая, получил громкую славу на острове Кюсю. К Кодзиро приезжали учиться даже с острова Сикоку. Ученики надеялись года через два обзавестись свидетельством и разрешением давать уроки нового стиля.

Кодзиро упивался славой. Однажды слышали, как сам Тадатоси сказал, что нашел себе хорошего фехтовальщика. В доме Хосокавы единодушно считали, что Кодзиро — необыкновенный человек. Когда он отправлялся из дома в замок, его сопровождала свита из семи копьеносцев. Встречные наперебой выражали ему почтение.

До Кодзиро главным наставником по фехтованию при Хосокаве был Удзииэ Магосиро, мастер стиля Синкагэ, но новичок мигом затмил его. Кодзиро проявил великодушие, заявив Тадатоси: «Не отпускайте Удлизииэ. Стиль его не броский с виду, но исполнен зрелости, которой нам, молодым, не хватает». Кодзиро предложил заниматься в крепостном дадзё по очереди с Магосиро. Слышали, как князь сказал: «Кодзиро считает стиль Магосиро не впечатляющим, но зрелым. Магосиро заявляет, что Кодзиро — гений, с которым он не может соперничать. Кто из них прав? Надо устроить им поединок».

Оба фехтовальщика согласились сразиться на деревянных мечах в присутствии хозяина замка. При первом удобном случае Кодзиро бросил меч к ногам Магосиро.

— Я не могу состязаться с вами. Простите мою самонадеянность.

— Не скромничай, — ответил Магосиро. — Это я тебе не пара.

Свидетели не знали, поступил ли Кодзиро так из сострадания или по корыстным соображениям, так или иначе, его слава приумножилась. Кодзиро ровно относился к Магосиро, но как только речь заходила о растущей славе Мусаси, Кодзиро осаживал собеседника.

— Мусаси? — брезгливо произносил он. — Ну да, он ловко создает себе репутацию. Толкует о стиле двух мечей. Конечно, он не без способностей, сейчас в Осаке и Киото ему нет соперника… — И всякий раз Кодзиро делал вид, словно чего-то не договаривает.

Однажды к Кодзиро зашел известный фехтовальщик, который имел неосторожность заметить:

— Я не встречал Мусаси, но его называют величайшим бойцом со времен Коидзуми и Цукахары. Исключение составляет, пожалуй, Ягю Сэкисюсай. Пусть и он не величайший среди великих, но, несомненно, истинный мастер меча.

Кодзиро не мог скрыть досады.

— Люди слепы. Многие считают его великим человеком или совершенным фехтовальщиком, но такие похвалы свидетельствуют лишь об упадке «Искусства Войны» в наше время. Мы живем в век, когда честолюбивый выскочка может без труда завоевать симпатии людей. Уж я-то прекрасно знаю Мусаси. Я наблюдал, как несколько лет назад Мусаси начинал карьеру в Киото в Итидзёдзи. В Итидзёдзи в сражении со школой Ёсиоки он проявил присущие ему жестокость и подлость. Согласен, ему противостоял численно превосходящий противник, и что же Мусаси предпринял? Удрал, как только подвернулась возможность. Зная его гордыню и прошлое, я бы побрезговал и плюнуть в него. Что ж, можно называть знатоком того, кто всю жизнь зубрил «Искусство Войны», но только не мастером меча.