Книга Римские древности - Дионисий Галикарнасский

на него Пирру, говорит: «Остерегайся, царь, этого человека, ведь он превосходный воин и сражается не на одном постоянном месте, но следит за тобой и на тебя обращает все свое внимание». (3) 3. Царь же ответил: «А что сможет сделать один человек мне, имеющему стольких вокруг себя?» И он даже в какой-то степени похвастался, как юноша, собственной силой, мол, если и один на один сойдется, тот не уйдет назад безнаказанным. А ферентанец Облак, сочтя момент таким, какого он выжидал, бросается со своими людьми в середину царского конного отряда. Пробившись сквозь строй окружавших всадников, он устремился к самому царю, держа копье обеими руками. 4. Но в это самое время Леоннат, — тот, что ранее посоветовал Пирру остерегаться этого человека, — отклонившись немного в сторону, наносит удар копьем вражескому коню в бок. Однако, ферентанец, уже падая, ранит в грудь царского коня, и оба они валятся вместе со своими конями. (4) 5. Все же царя увозит самый верный из телохранителей, посадив на собственную лошадь, а Облак долго еще сражался, после чего, изнуренного множеством ран, его поднимают и уносят некоторые из его спутников после ожесточенного сражения за труп. 6. После этого царь, чтобы не быть заметным для врагов, приказал Мегаклу, самому преданному из своих друзей и отважнейшему в бою, надеть его пурпурный и расшитый золотом плащ, который Пирр обычно носил в битвах, и его доспехи, более роскошные, чем у остальных, как по материалу, так и по качеству изготовления. А сам взял у Мегакла его темный плащ, панцирь и войлочный головной убор[1372], что, казалось, обеспечит ему безопасность[1373]. Ambr.

XIII. (18, 5) Когда Пирр, царь эпиротов, повел свою армию против Рима, там решили отправить послов, чтобы попросить Пирра отпустить им пленников[1374], обменяв их на других лиц или назначив выкуп за каждого человека. И послами назначают Гая Фабриция, который, будучи консулом тремя годами раньше[1375], победил в упорных сражениях самнитов, луканов и бруттиев и снял осаду с Фурий[1376], Квинта Эмилия, бывшего коллегой Фабриция по консульству и командующим в Тирренской войне, и Публия Корнелия, который, будучи консулом четыре года назад[1377], воевал против целого галльского племени, так называемых сенонов, злейших врагов римлян, и перерезал всех взрослых мужчин. (6) 2. Явившись к Пирру и изложив то, что соответствовало такого рода поручению, мол, что, судьба есть нечто неопределенное, а в войнах изменения происходят стремительно, людям же нелегко предвидеть что-либо из грядущего, они предоставили выбор ему, хочет ли он получить за пленников деньги или других пленников взамен.

(17) 3. А Пирр, посоветовавшись со своими друзьями, отвечает им следующее: «Какое-то возмутительное дело вы затеваете, о римские мужи, не желая установить со мной дружественные отношения, но прося вернуть тех, кто попал на войне в плен, чтобы вы могли тех же самых лиц использовать в войне против меня. 4. Но если вы намерены поступать наилучшим образом и заботитесь об общей для нас обоих выгоде, то завершите войну против меня и моих союзников и безвозмездно забирайте обратно у меня всех своих людей — и сограждан, и союзников, а иначе я, пожалуй, не решусь отдать вам стольких доблестных воинов». Ursin.

XIV. (18, 8) Это он произнес в присутствии трех послов, а лично Фабрицию, отведя его в сторону, сказал[1378]: «Я слышал, что ты, о Фабриций, являешься лучшим в ведении войн и в своей жизни справедлив, благоразумен и обладаешь всеми прочими доблестями, но беден деньгами и в этом одном отношении обижен судьбой, так что продолжаешь оставаться, касательно жизненных средств, ничем не лучше самых бедных сенаторов[1379]. 2. Так вот, стремясь восполнить именно эту сторону, я готов дать тебе такое количество серебра и золота, после приобретения которого ты превзойдешь богатством всех римлян, что считаются наиболее состоятельными. Я считаю отличным расходом, подобающим правителю, оказывать благодеяния доблестным людям, которые из-за бедности живут недостойно своей доблести, — и для царского богатства это самое блестящее пожертвование и сооружение. (9) 3. Узнав же о моем намерении, Фабриций, отложи всякую скромность и прими участие в тех благах, которые имеются у нас, в уверенности, что я обязательно также буду весьма благодарен тебе, и, клянусь Зевсом, не меньше... считай самыми чтимыми из гостей[1380]. Мне же за это не нужно от тебя никакой неправедной или позорной услуги, но только то, что сделает тебя самого более могущественным и уважаемым на собственной родине. 4. И прежде всего, сколько есть у тебя влияния, побуди к заключению мира сенат, который до сих пор враждебен и ни в чем не настроен сдержанно, объясняя, что не во вред вашему государству я пришел, пообещав помощь тарентинцам и прочим италиотам, коих покинуть для меня ныне и нечестиво, и неподобающе, раз я нахожусь вместе с войском и в первой битве одержал победу[1381]. К тому же, весьма многочисленные насущные дела, появившиеся за это время, зовут меня обратно в свое царство. (10) 5. И по поводу моего возвращения домой, если римляне признают меня своим другом, я предоставлю и тебе одному, и вместе с остальными послами все гарантии, сколько их обеспечивает соглашения между людьми, с тем, чтобы ты уверенно говорил с собственными согражданами, если все-таки некоторым из них подозрительно имя царской власти как не внушающее доверия при заключении соглашений, судящим точно так же и обо мне на основании того, что некоторые другие цари считались виновными в нарушении клятв и договоров. 6. А когда наступит мир, иди со мной, чтобы стать моим советником во всех делах и помощником на войне, сопричастным царскому счастью. Ведь мне нужен доблестный человек и верный друг, а тебе — царская щедрость и царское могущество. Если, действительно, мы объединим все это для общей пользы, то получим друг от друга величайшие блага». Ursin.

XV. (18, 11) Когда же он закончил, Фабриций, немного помедлив, сказал: «По поводу той доблести, что имеется у нас в общественных делах или в частной жизни, мне нет необходимости что-нибудь говорить о себе, поскольку ты знаешь от других. И о бедности, несомненно, — что у меня совсем маленький участочек и простой домик, и нет у меня доходов ни от ссуд, ни от рабов, — ибо ты явно и об этом все в точности услышал от других. (12) 2. Но по поводу того, что из-за бедности я злосчастное любого из