Книга Исцеляющая любовь [= Окончательный диагноз ] - Эрик Сигал

— Знаешь, что я тебе скажу, Кастельяно? Скатертью дорожка! Человек, который не считает нужным сохранять тебе верность, недостоин быть твоим мужем!

Она передернула плечами:

— Может быть, это я была ему плохой женой…

Подобного самоуничижения Барни стерпеть не мог.

— Лора, я тебя умоляю! — закричал он. — Если он с тобой обращался по-свински, это еще не значит, что ты сама должна быть о себе такого же мнения! Пусть отправляется ко всем чертям, а ты найдешь человека, который будет тебя достоин.

Она покачала головой:

— Ничего не получится, Барни. Я точно знаю: с мужчинами мне всегда не везет.

Он уложил ее спать в гостевой комнате. Потом принес воды и пару таблеток, а сам сел рядом.

— Я знаю, ты мне сейчас не поверишь, но обещаю тебе: утром взойдет солнце. А значит, у тебя будет еще один день, чтобы прийти в себя.

Она приняла таблетки и в полном эмоциональном истощении откинулась на подушку.

— Барни, спасибо тебе, — едва слышно прошептала она.

Он сидел с ней, пока не убедился, что она спит, после чего на цыпочках вышел из комнаты, вернулся к пишущей машинке, выдернул начатую страницу, вставил чистый лист и начал печатать.

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА

Кому: доктору Л. Кастельяно

От кого: доктора Б. Ливингстона

Тема: 101 причина, почему стоит жить.

Наутро он принес ее Лоре вместе с чашкой кофе.

Когда Лора вошла в гостиную, Барни говорил по телефону. Он повесил трубку и улыбнулся:

— Ты сегодня повеселее, Кастельяно.

— Ага, — криво усмехнулась она. — Я только что смотрелась в зеркало. Вид такой, как после десяти раундов с Мохаммедом Али.

— Клевета! — возразил он. — Али следов не оставляет. — Он командным жестом указал ей на диван и сказал: — А ну-ка садись.

Она послушно села.

— Я только что говорил с твоим начальником и объяснил, что ты больна и раньше чем через неделю не поправишься. Он отнесся с пониманием.

— А чем я все это время буду заниматься?

— Подолгу гулять, думать о хорошем. И кстати, почему бы тебе не обновить свой гардероб?

— Барн, что-то это не похоже на рекомендации специалиста.

— Послушай, Кастельяно, на это утро я решил взять на себя другую роль. Смотри на меня не как на врача и даже не как на друга, а как на родителя. Ты должна меня слушаться и делать то, что лучше для тебя.

— Слушаюсь, сэр, — вяло улыбнулась она. — А ты что, больше не практикуешь? У тебя сегодня нет приема?

— Все утренние назначения я отменил, а если ты будешь в порядке, после обеда пойду на работу.

— Барн, я в порядке. Я в полном порядке. Ты совсем не должен ничего из-за меня отменять. Если я напутала в своей жизни, это не значит, что и у тебя все должно идти кувырком.

— Ты должна слушаться, а не пререкаться! — ответил Барни. — Сегодня я для тебя — старший.

После обеда он ушел, предварительно убедившись, что она достаточно пришла в себя, чтобы отправиться, к примеру, в Музей современного искусства. Куда угодно — лишь бы не сидеть одной.

Вернувшись в половине восьмого, он с изумлением обнаружил, что Лора приготовила ужин.

— Я только разогрела все готовое. У вас тут на Пятьдесят седьмой улице чего только не продают! Садись и рассказывай, как у тебя прошел день.

Барни поведал ей о четырех сегодняшних больных, а также об оживленном собрании в клинике.

— Понимаешь, Кастельяно, заглянув к нам на собрание персонала, даже ас в психиатрии не отличил бы врачей от больных.

— У нас в Бостоне тоже такое бывает, — подхватила она. — Кстати, я хотела тебе сказать, твоя будущая статья мне очень понравилась.

— Про шизофрению?

— В ней много новых идей. Когда думаешь закончить?

— Я уже здорово просрочил. А поэтому могу задержать еще на несколько дней.

— Ну уж нет, Барн, — решительно объявила Лора, — теперь я буду за старшего. Как только закончится наш шикарный ужин, ты сядешь за машинку и закончишь свою статью. Это приказ.

Барни улыбнулся:

— Слушаюсь, мамочка.

Через три часа Лора дочитала последние страницы.

— Отличная работа, доктор Ливингстон. Думаю, ты далеко пойдешь.

— Я тоже надеюсь. Я сейчас займусь считыванием ошибок, а ты пойдешь и ляжешь спать.

Она послушно поднялась, чмокнула его в лоб и ушла в спальню.

На другое утро они позавтракали рано, поскольку Барни ждал полный рабочий день.

Он стоял в дверях, когда Лора объявила:

— Я в Бостон не вернусь.

— Что?

— Я не могу, понимаешь? Я не смогу войти в этот дом, да и в больницу, наверное, тоже. Я всегда буду чувствовать себя униженной. Ты меня понимаешь?

— Насчет дома — конечно. Но чем ты станешь заниматься?

— Вот ты сейчас уйдешь, и я засяду за телефон. Обзвоню все клиники, может, где-нибудь найдется вакансия в отделении неонатологии.

— В середине-то года? Вряд ли! Все уже занято.

— Эх, Барни, — ухмыльнулась она, — сразу видно, ты ничего не понимаешь в клинической медицине. В эту самую минуту какой-то врач где-то порезал руку, а другой впал в невменяемое состояние. На меня хотя бы посмотри!

В полдень Барни позвонил Лоре с работы. Судя по голосу, она была почти счастлива.

— Ты мне не поверишь, но я, кажется, нашла работу!

— Ого! Быстро! Как тебе это удалось?

— Ну, вообще-то помог мой бывший наставник в педиатрическом отделении. Позвонил в клинику Куинс в Торонто. Они запускают проект в следующем году, но фонды уже выделены, так что начать я могу практически в любой момент.

— Просто фантастика!

— Сама верю с трудом, — призналась Лора. — Но чтобы не упустить удачу, я сегодня же вылетаю в Торонто.

— Нет, Кастельяно, не так скоро! — предостерег он. — Ты только что получила по мозгам, и тебе еще требуется время прийти в себя. А к тому же я забронировал нам столик в шикарном индийском ресторане.

— Не думаю…

— Вот это ты правильно сказала, Кастельяно! И не надо тебе думать. Пока ты под моей опекой, я буду делать это за тебя. Так что в половине восьмого будь готова.

Она решила, что Барни прав. Нужен еще хотя бы день, чтобы привести мысли в порядок. И купить теплые вещи — в Торонто ведь зимы суровые!