Книга «Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники - Владимир Костицын

* * *

28 мая 1954 г.

Слушал «Пиковую даму» в исполнении Большого театра. Все-таки, несмотря на идиотское либретто Модеста Ильича, нужно признать, что эта вещь — гениальная, особенно там, где речь идет о графине и Германе. Между ними существует таинственное сродство, и только Чайковский с его анормальной психической и физической жизнью мог выразить это в музыке. Есть вещи, о которых никто не говорит, но которые освещают наши внутренние закоулки. Сколько раз и где слушал я «Пиковую даму»? Конечно, прежде всего — в Москве в студенческие годы, а потом с тобой, твоим отцом, Александром Львовичем и его братьями — в том же Большом театре. Исполнение было прекрасное, но гораздо лучшее мне пришлось слышать в Петрограде в Музыкальной драме[1728] в 1916 году. Я был в солдатской форме и сопровождал Татьяну Ивановну Алексинскую, с которой был тогда в большой дружбе. После спектакля мы с ней шли и рассуждали о том, что опера эта — петербургская и понятна только в Петербурге с его особой атмосферой[1729].

* * *

29 мая 1954 г.

Визит Нины Ивановны. У нее по-прежнему ничего нового, кроме неумолимого бега времени, которое в возрасте Николая Лаврентьевича уносит, крупицу за крупицей, его силы, его здоровье. Престарелая артистка (кажется, ей — 88 лет), которая живет в том же доме отдыха, часто пишет Нине Ивановне, и это — потому, что ноги и руки Николая Лаврентьевича систематически дрожат и писать ему становится трудно. И вот эта соседка — по-видимому, чудесной души женщина — прониклась горячей симпатией и к нему, и к ней. Итак, он дряхлеет быстро-быстро, и, если ожидание визы еще продлится, Нина Ивановна застанет его в виде, совершенно ей незнакомом. А сама она живет нервами, и трепка продолжается.

Падчерица ведет себя по отношению к ней с большой черствостью и полным непониманием положения, но сделала вещь, которая может иметь влияние на судьбу дела в ту или другую сторону. Она написала письмо Ворошилову, где просит положить конец невыносимому положению отца и мачехи — дать разрешение на въезд Нины Ивановны в СССР или же отпустить Николая Лаврентьевича за границу. Как просто могли бы разрешаться эти вопросы даже в наше сложное время! Письмо ее содержит в довольной резкой форме жалобы на здешнее консульство — жалобы, вполне обоснованные. Нина Ивановна боится, что это повредит. Не знаю. Иногда очень полезно бывает выругаться[1730].

* * *

8 июля 1954 г.

У Каплана нашел тот номер «Правды» (№ 183 от 2 июля 1954 года), который содержит статью Соболева «О научной критике, новаторстве и догматизме». Статья — довольно крепкая и очень своевременная и, вероятно, очень чувствительная для тех, кого она задевает, а задевает она весьма «высоких лиц»: Лысенко, Быкова и Иванова-Смоленского. Обвинения — зажим критики и свободного обсуждения: «Известны случаи, когда подолгу лежали в некоторых редакциях советских журналов статьи, авторы которых были в чем-либо не согласны с установившимися взглядами некоторых ученых, например — акад. Т. Д. Лысенко, акад. К. М. Быкова и проф. А. Г. Иванова-Смоленского». И еще того хуже: «Иные ученые во имя чести своего мундира готовы не только отмахнуться от критики их научных работ, но даже отделаться от таких критиков разными недостойными приемами». Очень любопытно также замечание о Вильямсе: оказывается, применение его теорий повело в некоторых местах к катастрофическим результатам. Что же думают сейчас лакеи, вроде Фролова или Тони?[1731]

* * *

16 июля 1954 г.

Не удержался: послал Тоне статью Соболева из «Правды» с некоторыми комментариями, которые и статья, и Тоня заслуживают[1732].

* * *

22 июля 1954 г.

Сегодня у Каплана встретил старого знакомого по лагерю — Гальперна. Года два тому назад он был в Берлине и виделся с Nachtigal, который живет в американской зоне и работает в каком-то банке. Гальперн выразил желание зайти ко мне, взял мой адрес и дал мне свой. Посмотрим[1733].

* * *

31 июля 1954 г.

Письмо от M-lle Dehorne — после долгого перерыва. Она была больна, а когда больна, то, по ее словам, следует обычаям животных, которые в таких случаях забираются подальше в дебри, чтобы «страдать или умирать в одиночестве». Я понимаю ее, но никак не могу одобрить, хотя и сам склонен вести себя так же. О тебе она говорит, как всегда, с большой нежностью. Ее очень порадовали отрывки из статьи Соболева, которые я ей послал. То, что он говорит о Лысенко, вполне подтверждает ее давнее мнение об этом мелком мошеннике и вредном тиране. И у всех французских товарищей это так, кроме русских французов, вроде Тони или Фролова[1734].

* * *

14 августа 1954 г.

Письмо от Нины Ивановны. Она побывала в консульстве и получила новые бланки для прошения о визе. Разговор ее с Кривошеевым был очень странным. Он спросил: 1) почему она подает новые заявления, когда есть старые, 2) почему ей отказали в 1953 году. Это напоминает анекдотический вопрос из анкет времен военного коммунизма: «Были ли вы арестованы и если нет, то почему?» Николай Лаврентьевич чудит. Он не отдает себе отчета в том, как тяжело приходится его жене, не понимает характер своей дочери и проявляет, я бы сказал, изумительную черствость[1735].

* * *

22 августа 1954 г.

Несмотря на утренний дождь, поехал в Garches к Ивану Ивановичу. Он встретил меня около вокзала с машиной и по дороге рассказал семейные новости. Их немного: Paule имеет переэкзаменовку, кажется, по анатомии, но сейчас отдыхает с сестрой у тетки на море в Saint-Brévin l’Océan. Michel — в Англии, у друзей, для «светского лоска» и изучения языка. Alexandre и Dénis — налицо. Ася вначале была раздраженной и по обыкновению язвила мужа, но вскоре смягчилась и мило разговаривала с нами. Екатерина Александровна уехала в Америку.

После завтрака Иван Иванович неожиданно предложил мне прокатиться в лес Fontainebleau и даже проехать через Achères. Его тянуло побывать в Barbizon, с которым у него связаны какие-то воспоминания. Кроме того, он обещал эту прогулку Дениске и другому мальчишке. Я охотно согласился. Мне уже давно хочется хотя бы одним глазком взглянуть на Achères и окрестности и встретиться с нами, и вместе с тем было смутное опасение этой встречи.