Книга Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики - Ольга Тогоева

Князь же великы Володимер разжегся гневомь велиим на преподобнаго, и посла воина люта зело и сверепа по преподобнаго… В то же время преподобному на келейной молитве стоящу после съборнаго пениа, во единой власянице, и не обувен в сандалиа. И прииде в то время злый и сверепый воин, не имый милости о преподобием, не дадяше ни глаголати к себе преподобному, ни ризами облачитися, ни обувениа ногам, тако бо сатана обуя ему сердце. Видя же преподобный вражду вражию, бывшую нань, не убояся, но паче благодаряше Бога о приключившейся нань беде. Възем же его воин, посади его на свой конь за бедры, и женяше к Володимерю. И обрет на ону страну езера селянина, ездяща на пезе ослятице, в руце имы сандалиа женьскаа червлены суть, и въсади преподобнаго на ослятице, и сандалиа въложи на ногу его. И абие постави его пред державою великого князя Владимера во единой власянице, безчествуема, яже на теле ношааше[321].

В правление Ивана Грозного (1530–1584) заподозренные в государственной измене митрополит Филипп (1507–1569) и архиепископ Новгородский Пимен (1571) понесли схожее наказание. Филиппа, лишенного сана за открытое противостояние Ивану IV и, в частности, за жесткую критику опричнины, выслали в Тверь в разодранных ризах на дровнях, символизировавших путь в загробный мир, — или, если довериться слухам, которые передавал Андрей Курбский, «посадив на вола опоко», т. е. задом наперед. Что же касается Пимена, то его царь обвинил в желании «Новгород и Псков отдати литовскому королю», за что с архиепископа сорвали белый клобук и отправили в Москву, привязав к кобыле, объявленной его «женой», и дав в руки волынку или гусли[322].

Возможно, впрочем, что обычай катать неугодного политического противника (в том числе, представителя церкви) на осле пришел в русские земли не напрямую из Византии. Вернее, в самой Империи он мог возникнуть не только и не столько под греческим влиянием. Не менее важным представляется существование такого рода наказания в восточной — прежде всего, персидской и арабской — традиции. Не случайно в «Сказках тысячи и одной ночи» рассказывалась история еврея, пытавшегося обратить в свою веру жену-мусульманку и за это наказанного «прогулкой на осле»[323]:

И с еврея сняли его шелковую одежду и надели на него волосяную одежду Зейн-аль-Мавасиф, и его кинули на землю, выщипали ему бороду и больно побили его по лицу сандалиями, а потом его посадили на осла, лицом к заду, и вложили хвост осла ему в руки, и его возили вокруг города, пока не обошли с ним весь город. А потом с ним вернулись к кади, и он был в великом унижении, и четверо кадиев присудили его к отсечению рук и ног и распятию[324].

О персидских корнях «прогулки на осле» свидетельствовала история св. Бидзина Чолокашвили — грузинского князя, пострадавшего в 1661 г. от руки Аббаса II (1632–1667). Даже когда на глазах святого мученической смертью погибли его сподвижники — Элизбар и Шалва, эриставы Ксанские, — он не отрекся от Христа и не принял ислам. Тогда шах

велел опозорить святого князя и поругаться над его мужеством и доблестями. Для того султан приказал надеть на него женское платье, посадить на осла и в таком виде возить по Испагани. Мученика возили так по всему городу на глазах у всех людей, всячески оскорбляя его при этом[325].

Уже в 1850 г. иностранный наблюдатель описывал тот же самый ритуал, использованный в Персии в отношении приверженца Али-Мохаммеда по прозвищу Баб, выдававшего себя за сейида[326]:

Этот человек открыто заявлял, что он последователь Баба… Они арестовали его, высекли, вымазали сажей, искололи все его тело штыками и вставили в эти раны зажженные свечи. В таком виде его посадили задом наперед на осла, вложили хвост ему в руки и возили по улицам Тегерана, громко крича о причинах подобного наказания[327].

* * *

Каким бы ни было изначальное происхождение «прогулки на осле», все без исключения приведенные выше примеры свидетельствуют, что общая схема отправления ритуала на протяжении многих веков оставалась практически неизменной, несмотря на различные обстоятельства его применения. Впрочем, иногда случались и определенные отступления от правил.

В частности, осел в некоторых случаях заменялся на другое животное. Так произошло, к примеру, в 1185 г. со свергнутым императором Андроником I Комнином (1118–1185). По сообщению Робера де Клари, жители Константинополя никак не могли придумать достойного наказания тирану:

И когда они пришли к нему, император сказал им: «Сеньоры, вот Андром, который содеял столько зла и вам, и другим. Мне кажется, что я не смогу творить над ним правосудие, чтобы удовлетворить желание каждого из вас; и я отдаю его вам, чтобы вы сделали с ним, что захотите». И жители города очень возрадовались этому и схватили его; и одни говорили, что его надо сжечь, другие — что его надо бросить в кипящий котел, чтобы он подольше жил в мучениях, третьи говорили, что его надо протащить по улицам города; так они не могли достигнуть согласия между собой, какой смертью покарать его и какие мучения причинить ему. Наконец нашелся мудрый человек, который сказал: «Сеньоры, коли хотите послушаться моего совета, то я научу вас, каким образом мы смогли бы достойно отомстить ему. У меня дома есть верблюд — это самое грязное и вонючее животное на земле. Возьмем Андрома, разденем его догола, а потом привяжем к спине верблюда лицом к заду животного и потом поведем верблюда по городу, от одного конца до другого. Тогда-то все мужчины и женщины, кому Андром причинил зло, смогут отомстить ему». И все согласились с тем, что сказал этот мудрый человек[328].