Книга Седьмая печать - Сергей Зайцев

Магда протянула Наде свёрток:

— Вот. Тебе принесла.

— Что это? — Надя недоумённо повертела свёрток в руках.

Тогда нежданная гостья взяла у неё свёрток и развернула его на столе:

— Кружева.

Хотя свёрток был совсем небольшой и нетяжёлый, кружев в нём оказалось много — так тонки и невесомы они были. Магдалина с любовью раскладывала их на столе и разглаживала тонкими бледными пальчиками:

— Вот, посмотри... Это готовая уже салфеточка на стол, но ты можешь положить её и на подушку, и на валик дивана, под голову, и на подлокотник кресла, под руку, — она огляделась. — Куда ещё? Вон, на стопку книг можешь набросить. И будет хорошо, уютно. Видишь, как тонка и бела льняная нить?.. А вот специально для тебя я сплела блондовую косыночку. Это кружево шёлковое. Ниточки, смотри, едва не прозрачные. Легчайшие и, пощупай, прохладные. Хорошо будет летом надеть в жаркий день. Посмотри, сквозь неё всё-всё видно. И красота твоя будет видна. А вот кружевной воротничок. Тебе от сердца моего. Мягенький, нежный. Всю ночь над ним трудилась. Самое место ему — на твоём свадебном платье. Да услышит мои молитвы Господь!..

Магдалина протянула ей воротничок:

— Возьми, положи на тёмное. Что ты здесь видишь?

Надя расправила воротничок на тёмной скатерти, пригляделась к замысловатой вязи узора:

— Что вижу? Похоже на женщину, которая сидит.

— Правильно, — обрадовалась Магда. — Это женщина. Но она не сидит. Она рожает. Это очень древний славянский узор, древний мотив. Эту богиню зовут Рожаница. Выйдешь замуж, и она принесёт тебе счастье.

— Но я православная, — тактично улыбнулась Надя. — А изображённая богиня — языческая.

На всё, что касалось кружев, у Магдалины были готовы ответы:

— Хорошо. Пусть так. Тогда это не Рожаница языческая, а Дева Мария христианская. Это Богоматерь в муках родов. Вот выйдешь замуж, и она принесёт тебе счастье...

Кажется, такой ответ устроил Надю. Она любовалась воротничком.

А Магдалина любовалась ею:

— У меня все узоры со смыслом. Есть зверюшки, они нравятся детям; есть цветы, они нравятся молодым женщинам; а есть крестики православные и католические, набожным старушкам нравятся, для последней дороги себе приберегают...

Видом искусных тончайших кружев Надя была поражена:

— Какая ты всё-таки мастерица! Даже не верится, что этакие кружева под силу сплести человеку, что они не произведение иного Творца.

Магдалина, которой Надя хотела сказать приятное, тут, однако, погрустнела:

— Вся моя жизнь — кружева, — она прибросила к плечику Нади кружевной воротничок и досказала вроде о том же, но уже и о другом, иной смысл вложила. — Моя жизнь — это одни кружева, твоя жизнь — совсем другие.

— Жизнь-кружева? Какой чудесный образ! — оценила Надя. — Ты, видно, думаешь об этом, когда плетёшь.

— Тот, кто плетёт их там — за облаками, — наверное, знает, что делает, знает, на какой нас вывести узор...

Надя подошла к зеркалу. Воротничок, сплетённый Магдалиной, был ей очень к лицу. Это был именно её воротничок. Например, Сонечке или другой какой-нибудь девушке он не подошёл бы. Как видно, не все секреты мастерица раскрывала.

— Ты волшебница, Магдалина!.. — Надя оглянулась на гостью. — Хочу тебя спросить. Но только не обижайся.

— Не обижаться? Тогда я понимаю, о чём ты.

— С таким умением, милая Магда... зачем ты ходишь в номера?

Девушка ответила не сразу; всё перекладывала с места на место кружевные салфеточки и платочки:

— И рада бы сейчас из номеров уйти, но не могу. Я уже давно не принадлежу себе. Даже если очень сильно захочу, даже если изо всех сил вырываться буду — не смогу. Это болото затягивает намертво. Знаешь ведь, как говорят: увяз коготок — всей птичке пропасть.

— Это, наверное, тяжело — туда ходить? Или, наоборот, привыкаешь? — Надя прикидывала воротничок и так, и так, но делала это механически, ибо мысли её сейчас были далеко не о воротничке.

Магдалина покачала головой и в ней на миг проглянула сильная женщина (Надя увидела это краем глаза в зеркало), очень сильная — много сильнее той, что сидела сейчас за столом:

— Тебе не надо бы это знать. Грязно всё это, а ты вон как чиста!.. — но, что-то себе подумав, решила немного завесу приподнять. — Не скажу, чтобы очень тяжело было туда ходить и там быть. Хотя правда то, что там нормальных посетителей мало... там ненормальных много, там много тех, кого бес ранил в ребро и кого всё фантазии мучают, разные выверты тревожат... Однако и к этому рано или поздно привыкаешь, ты угадала. Нет, Надя, не трудно туда ходить. Трудно другое: невозможно после избавиться от чувства гадливости, нечистоты. Всякий раз моешься, моешься, трёшь себя мочалкой... Но если нечистота не на теле, если на душе она, то всеочищающая вода не помогает. Трудность в том, что я не представляю, как от этого душу-то отмыть. И жить с этим не могу, и не могу отмыться — вот беда. В церковь с этим не пускаю себя. Как, скажи, в молитве за дочку-младенца, за агнца невинного, просить и тут же за себя — падшую, бесстыжую, облапанную, с головы до ног испачканную и с испоганенной душой?.. И молчу о себе, хотя верю, что самую последнюю блудницу простит Господь. Но Он видит, видит, укажет ещё... — девушка, будто спохватившись, быстро и встревоженно перекрестилась слева направо, как католики крестятся. — Руки на себя наложить — сама знаешь, добрые люди не пустили, разумными речами отговорили. Думаю, единственный для меня теперь светлый путь — делать богоугодные дела, — она вздохнула. — А таких, как твой милый дружок, в номерах вовсе не бывает... Я бы заметила.

— Как бы я хотела тебе чем-нибудь помочь, — Надя вернулась за стол и в порыве искреннего сочувствия взяла гостью за руку.

Рука была холодная, как у утопленницы. Только тем и отличалась, что в ней чувствовалась жизнь.

Магдалина отвела глаза и осторожно высвободила руку:

— Не каждому в жизни везёт встретить любовь. Цени это, милая. Не каждому в жизни везёт создать семью и вырастить детей. Понимай это. Тем мне и поможешь.

Непонятное это было для Надежды пожелание. Явно выстраданные слова. А поскольку Надя бедами Магдалины никогда не страдала, она иных выражений её и не понимала — как она могла помочь Магдалине, радуясь собственному благополучию?..

Все кружева Надя, конечно, оставила у себя и дала за них хорошие деньги. Но денег Магдалина не взяла.

За разговорами они долго ещё сидели в этот вечер. А когда догорела свеча, ещё и сумерничали. Чаи попивали, поверяли друг дружке кое-какие секреты. Много про Митю говорили — какой он хороший и самостоятельный. Надя хвалила — как смело на него можно положиться. Магдалина предполагала: наверное, с ним покойно.

Дневничок