Книга Невероятные похождения рубахи-парня в Смутном времени - Олег Рыбаченко

После нескольких сражений с переменным успехом Дмитрий воцарился на престоле. Он обвенчался с Марией Мнишек, но не слишком спешил отдавать назад Смоленск. Да и обещания о крещении Руси в католичество, данные Ватикану, стали куда туманнее.

Дмитрий говорил о дружбе славян и необходимости объединения всех христиан, он усиливал войска и готовил реформы, способные значительно укрепить российское государство. Такой властитель иезуитам был не нужен. Они помогли подготовить боярский заговор. Была надежда, что Россия без законного царя — куда более легкая добыча, чем под управлением волевого и несговорчивого сына Ивана Грозного.

Однако опять пошло не по сценарию иезуитов. Бояре выбрали себе царем Василия Шуйского. Новый монарх подавил восстание Болотникова, стал усиливать царскую власть. Тут появился авантюрист неизвестного рода, который выдал себя за сына царя Ивана.

Ничего внешне общего с Иваном Грозным или Дмитрием первым у самозванца не было. Даже волос у реального царевича был светло-рыжий, а у Лжедмитрия — черный, монголоидный. Однако претендент на престол сумел убедить и повести за собой многих. Неплохой оратор и полководец, человек жестокий и беспринципный, Лжедмитрий даже методами Ивана Болотникова не брезговал. Рассылал повеления крамольных содержаний:

«Мужики, народ русский, грабьте имения, забирайте боярское добро себе, ибо вы теперь — бары!»

Россию охватили смуты и междоусобицы.

Василий Шуйский никогда не был популярен в народе, но вот появился его племянник Михаил по лестничному уложению наиболее законный на царские права. Пока, правда, об этом Скопин-Шуйский молчал, но его слава в народе росла. А Лжедмитрий стал терять популярность.

Последнее известие о сокрушительной победе русских под Старой Руссой встревожило Сигизмунда, но виду король-интриган не подал.

А вот его сын и прямой наследник королевич Владислав, белокурый и крупный юноша, ругался и грозил всем виселицами.

Более мудрый отец успокаивал сына:

— Не надо паниковать, Владислав! Да, Скопин-Шуйский опасный соперник, но он смертен, как и все остальные!

— Надо подослать ему отравителей! — догадался не по годам коварный юнец. — Есть человек — есть проблема, нет человека — нет и проблемы!

Сигизмунд одобрил сына:

— Молодец, я уже об этом думал. Агенты иезуитов умеют травить людей и им вовсе не обязательно подсыпать яд в пищу.

Владислав насторожился и, понизив голос, спросил у отца:

— Вот как? Можно травить не через еду?

Сигизмунд с улыбкой подтвердил:

— Да, конечно. Короля Франции Карла девятого его собственный брат отравил с помощью пропитанной мышьяком книги. А затем самого отравителя отправили на тот свет с помощью пропитанного ядом факела.

Принц Владислав сказал:

— Иезуиты отравили герцога Анжуйского, чтобы поставить на престол Франции герцога де Гиза. Поскольку этот монарх нелегитимен, то его зависимость от ордена и Римского папы куда сильнее.

Сигизмунд с любовью посмотрел на сына. Затем огляделся, не подслушивают ли их, и тихо прошептал:

— Я думаю не Дмитрию сидеть на Российском престоле…

— Конечно, не этому ногайцу! — выкрикнул Владислав и тут же ощутил на плече тяжелую руку отца.

Сигизмунд произнес чуть громче и более низким тоном:

— Спокойно, мой сын. Я хочу сказать тебе что-то важное. Знай, ты должен выслушать меня внимательно и без криков.

Владислав расслабился и кивнул:

— Хорошо, отец. Я тебя внимательно слушаю.

Сигизмунд тихо сказал своему наследнику:

— Царем России следует быть тебе!

Владислав, с трудом сдерживая эмоции, спросил:

— Мне?! Ты серьезно?

Сигизмунд еще раз подтвердил:

— Тебе, именно тебе! Русское боярство это должно устроить!

Владислав усомнился:

— Смотря кого. Там полно вельмож, которые смотрит на трон и мечтают забрать его себе.

На это Сигизмунд ответил:

— Русские бояре хотят тех вольностей, что имеют паны у нас, в Польше. Ты им пообещай, что русское боярство воцариться в Речи Посполитой!

Владислав погрозил кулаком в сторону востока:

— Будет вам петля! Всем!

Король Польши сказал:

— Нужно готовить наши войска к решающим штурмам!

Состоящее преимущественно из наемников польское войско насчитывало почти пятьдесят пять тысяч бойцов. У Михаила Шеина едва набиралось восемь с половиной тысяч. Огромный перевес ляхов в живой силе, однако крепость Смоленск хорошо укреплена. К ней трудно подступиться, оборона продумана до мелочей. Сам Борис Годунов несколько раз посещал работы по усовершенствованию и без того мощной обороны града-цитадели. Новый царь планировал будущую экспансию направить на богатый, но не слишком развитый восток. Смоленск в этом плане играл ключевую роль и должен был стать неприступным рубежом для всех врагов.

Сигизмунд знал, что хлеба в осадных житницах города запасено года на три и голодом осажденных не выморить. Посему король планировал штурмовать грозную твердыню. Пороха и ядер из Варшавы и Кракова навезли вдоволь. С трудом подтянули громадные осадные орудия.

Была, конечно, альтернатива оставить крепость блокированной, а основными силам идти дальше. Но Сигизмунд не хотел иметь у себя в тылу цитадель сопротивления. И важно было показать всем, что против поляков никакая мощь не устоит. Ибо только когда русский дух деморализуется, тогда у шляхетской власти появится возможность взять верх на Руси.

Король и сын вышли во двор. Их уже дожидался одноглазый барон Шульц, главный специалист по осадными орудиям. Его детище — пушка «Виктория» — самое большое из перевозных орудий в мире. По размерам вполне сопоставима с Кремлевской Царь-пушкой. В дуло орудия может не только человек, даже конь запрыгнуть!

Немец гордился: благодаря широченным колесам и особой конструкции лафета его детище способно передвигаться и выбрасывать дробь на значительные расстояния.

Шульц со своей повязкой на правом глазу и неряшливой бородкой смахивал на пирата. И трубка у него в зубах то же весьма экзотичной формы — в виде человеческого черепа.

Но принца Владислава больше интересовала только что притащенная пушка:

— Ты молодец, барон! Такую вещицу придумал. Ну и мощь!

Шульц, довольный собой, надменно произнес:

— Нет нации в мире равной нам, немцам, в техническом гении!

Такой ответ разозлил принца: если немцам нет равным, значит — поляки хуже? Может, одноглазому врезать в здоровое око для полной симметрии?

Сигизмунд, хорошо изучивший своего забияку-сына, во избежание конфликта сделал шаг навстречу Шульцу и доброжелательно сказал: