Книга Ты создана для этого - Мишель Сакс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне нужно придумать, как заставить ее убраться, но при этом не выглядеть инфантильной и недовольной.
В противном случае Сэм будет насмехаться надо мной.
– О, да ты ревнуешь, – скажет он.
Да он просто придет в восторг и не будет чувствовать за собой никакой вины.
– Вы, женщины. Как же трудно вас понять, – непременно скажет он.
Сэм считает, что женщин надо держать под контролем, по его словам, «сопровождать», полагая, что женщины не умеют самостоятельно принимать важные решения. Не уверена, имеет ли он в виду всех женщин или только меня.
Фрея позвала меня из гостиной.
– Конор обкакался, – сообщила она.
Я подошла к игровому коврику и подняла его. Он рассердился, лишившись своих игрушек, и начал реветь.
Фрея подняла на меня глаза и рассмеялась.
– Ха-ха, – сказала она, гримасничая, – кажется, он вас не любит.
Мы сидели во дворе, под звездами. После нескольких довольно прохладных дней, предвестников осени, небо сегодня было изумительно чистым – бескрайний розовый закат.
Мерри немного посидела на лужайке, пока не заплакал Конор. Ох, уж эти зубы, пожаловалась она. Фрэнк посмотрела на нее и улыбнулась. Мерри ушла в дом, а Фрэнк так и продолжала сидеть.
Мы остались во дворе одни. Воздух между нами ощутимо накалился, мы словно отчаянно балансировали на грани дозволенного. Я играл не по правилам. Все эти долгие взгляды, случайные прикосновения… И она тут же вообразила себе, что это должно что-то значить.
Несколько дней назад вечером я видел, как она шла в ванную в распахнутом халате, под которым ничего не было. Лобок выбрит, тело гладкое, белое как мрамор. Прекрасная грудь, высокая, пышная, с дерзкими темными сосками. Тренированное тело, как у профессиональной танцовщицы, длинные мускулы проступают под кожей, как на иллюстрации в анатомическом атласе. Женщина, страстно жаждущая отдаться мужчине.
– Ой, извини, – обронила она, сделав вид, что пытается прикрыть наготу.
Но движения ее были слишком медленными и ленивыми. Она хотела, чтобы я увидел. Чтобы я знал.
Она улыбнулась. Я тоже.
– Что ты там прячешь? – игриво поддразнил я ее.
Мне не следовало так себя вести. Не следовало, и все же…
Я не отвечаю на сообщения Малин. И не появлялся у нее на этой неделе. В последнюю нашу встречу мы с ней повздорили немного. Я сказал ей, что мы с Мерри пытаемся зачать ребенка. Наверное, не следовало этого говорить.
Она покачала головой, с неодобрением – или недоверием.
Я сказал, что это как-то долго не происходит, и она неожиданно взвилась.
– Ну не всегда же кто-то другой виноват! А что, если на этот раз проблема именно в тебе?
Думаю, она просто хотела меня поддеть. Вероятно, не стоит ее в этом винить.
Теперь она, должно быть, чувствует себя ужасно. Она уже дважды писала мне. Но так и не получила ответа.
Нечестно по отношению к ней, но есть вещи, с которыми я пока не готов разобраться. Может быть, я трус. Как говорит моя мать, все мужчины трусы, когда речь заходит об этом. Мать прислала еще денег. По крайней мере от нее хоть какая-то польза.
Фрэнк не отпускает моего взгляда. Она улыбается, словно знает какой-то секрет. Сколько раз я видел подобные улыбки! Момент перед триумфом.
Наверное, я зашел слишком далеко. Надо было провести черту. Отступить, отстраниться. Именно об этом подумал я, когда она наклонилась ко мне, коснулась моих губ нежнейшим поцелуем.
Господи, она такая сладкая, словно тающее на языке лакомство; теплое дыхание, теплая кожа… Забытое, запретное удовольствие. Я почувствовал, что сдаюсь. Она придвинулась еще ближе, тяжело, прерывисто дыша, обняла меня. Мои руки скользнули под одежду и принялись жадно и требовательно исследовать горячее податливое тело.
И тут до нас донесся крик. Он пронизывал темноту, разрушая очарование момента. Конор. Мой сын.
Как холодный душ. Как грубое пробуждение. Мой сын.
– Постой, – прошипел я, отталкивая Фрэнк.
– Сэм! Ну Сэм! – не отпускала она.
Я схватил ее за руки.
– Остановись, – повторил я. – Прекрати!
Ее лицо некрасиво скривилось. Она не понимала.
– Сэм, все хорошо. Мы оба этого хотим!
Эти мольбы оказались отвратительными. Наваждение спало.
– Фрэнк, ты не понимаешь!
– Нет, Сэм, – возразила она, – единственное, чего я не понимаю, – это ты и Мерри. Посмотри на нее. Посмотри, как она относится к Конору. Сэм, послушай, ей все это не нужно. Это все неправильно! Это все неправильно, то, что она здесь, – это неправильно!
Я сжал ее лицо ладонями. Крепко сжал – возможно, даже слишком крепко. Она попыталась вырваться.
– Фрэнк, послушай.
Она извивалась, пытаясь освободиться, но я не отпускал.
– Мерри и Конор – единственное, что для меня имеет значение. Не ты! Понимаешь? Ты никогда ничего для меня не будешь значить!
Она посмотрела на меня, как будто я нанес ей смертельную рану. Щеки ее покраснели и увлажнились.
Оказавшись на кухне, я налил себе стакан воды и выглянул в окно. Фрэнк по-прежнему была на лужайке. Она откинулась на спину и уставилась на звезды.
– Черт! – прошипел я. – Вот идиотка!
Дом был погружен во тьму. Плач стих. Я тихонько скользнул в детскую, надеясь увидеть, что Мерри там, с ним, утешает его. Но ребенок был один. Он крепко спал, тихо, медленно посапывая в своем сереньком комбинезончике. Мой сын. Мое сокровище. Единственное, что имеет значение.
В кармане раздался сигнал телефона.
Снова Малин. Не сдается.
«Придешь завтра?»
Я коснулся рукой лба Конора и вернулся на кухню.
Во дворе Фрэнк все еще лежала неподвижно, как надувная игрушка для бассейна, которую забыли, бросили на лужайке за ненадобностью.
Я сплюнул в раковину. Шлюха. Пытается соблазнить женатого мужчину. Семейного человека.
Пришло еще одно сообщение от Малин. «В 10?» Я подумал о ее лице, о мягкой улыбке, о глазах цвета шоколада, с таким теплым взглядом. О запахе свежесрезанных цветов и горячего кофе, о ее духах и смехе. Она ассоциировалась у меня с нежными объятиями.
Нет. Достаточно. Все они одинаковые. Кровь пульсировала в висках. В душе всколыхнулась паника.
«Прости, не могу», – набрал я в ответ.
Я еще долго стоял в темноте. «Я пытаюсь, – сказал я сам себе. – По крайней мере пытаюсь».
Новый день. Новый день. Я еще раз обдумал то, что сказала мне Малин. И записался в центр планирования семьи и репродукции в Уппсале. Просто на всякий случай.
