Книга Призраки дома на холме. Мы живем в замке - Ширли Джексон

– А может, ко мне обратились потому, что никаким призывам не пробить твой железобетонный эгоизм. Сочувствия и доброты во мне…

– А может, ты сама это написала, – повторила Теодора.

Как всякие мужчины, оказавшиеся свидетелями женской ссоры, Люк и доктор молча стояли в сторонке, растерянные и огорченные. Наконец Люк сказал:

– Ну хватит, Элинор.

Элинор резко повернулась и топнула ногой.

– Как ты можешь! – выдохнула она. – Как вы все можете!

И тут доктор рассмеялся. Элинор недоверчиво посмотрела на него, потом на Люка, с улыбкой ее разглядывающего. Что со мной не так? – мелькнуло у нее, потом: а ведь они думают, Теодора нарочно меня злит. Чтобы привести в чувство. Стыдно, когда тобою так манипулируют. Она закрыла лицо руками и села.

– Нелл, дорогая, – сказала Теодора. – Прости.

Надо что-то ответить, думала Элинор. Сделать вид, будто я благодарна им за участие и стыжусь себя.

– Нет, это ты прости. Я перепугалась.

– Ничего удивительного, – ответил доктор, и Элинор подумала: какой он наивный, как его насквозь видно. Верит в любую глупость, какую ему скажут. Даже в то, что Теодора меня встряхнула. Она улыбнулась ему и подумала: ну вот, я снова со всеми.

– Я правда боялась, ты сейчас забьешься в истерике, – сказала Теодора, вставая на колени перед креслом Элинор. – Я бы на твоем месте точно забилась. Но мы не можем позволить тебе дать слабину.

Мы не можем позволить, чтобы в центре внимания оказался кто-нибудь, кроме Теодоры, подумала Элинор. Если от меня отвернутся, то сразу все. Она погладила Теодору по голове и сказала:

– Спасибо. Я правда чуточку сорвалась.

– Я думал, вы подеретесь, – заметил Люк, – пока не разгадал стратегию Теодоры.

С улыбкой глядя в сияющие глаза приятельницы, Элинор думала: только стратегия Теодоры состояла совсем в другом.

2

Время в Хилл-хаусе текло неспешно. Элинор и Теодора, доктор и Люк, укутанные в бархат холмов и погруженные в теплую темную роскошь дома, получили передышку длиною в сутки – спокойный день и спокойную ночь, так что даже немного заскучали. Ели они все вместе; готовка миссис Дадли по-прежнему была выше всяких похвал. Они беседовали, играли в шахматы. Доктор закончил «Памелу» и принялся за «Историю сэра Чарльза Грандисона». Все время от времени испытывали острую потребность побыть наедине с собой и часами просиживали у себя в комнатах, где ничто не нарушало их мирный покой. Теодора, Элинор и Люк исследовали заросли за домом и отыскали летний флигель. Доктор тем временем сидел со своими записями на лужайке, в пределах видимости и слышимости. Они нашли бывший розарий, который почти заглушили сорняки, и огород, заботами Дадли поддерживаемый в образцовом состоянии. Вновь и вновь возникал разговор о том, что надо бы устроить пикник. Рядом с флигелем росла земляника, и Теодора с Люком и Элинор набрали доктору целый платок ягод. Он приподнял голову от блокнота и, глядя на их перемазанные соком руки и рты, снова объявил, что они – точно дети. Каждый из троих записал – небрежно и без подробностей, – что видел и слышал в Хилл-хаусе, и доктор сложил листки в папку. На следующее утро – их третье утро в Хилл-хаусе – доктор и Люк провели на втором этаже час, ползая по коридору на четвереньках и пытаясь с помощью мерной ленты и мела установить точные размеры холодного пятна. Элинор и Теодора сидели по-турецки на полу, записывали цифры, которые называл доктор, и сражались в крестики-нолики. У доктора постоянно замерзали руки, и он не мог держать мел и ленту больше минуты кряду. Люк, в дверях детской, мог подвести второй конец ленты только к краю пятна – на самом пятне пальцы у него немедленно слабели и разжимались. Градусник, помещенный в центр пятна, упорно показывал ту же температуру, что в остальном коридоре, и доктор крайне нелестно отозвался об исследователях дома в Борли, зафиксировавших одиннадцатиградусный перепад. Худо-бедно измерив пятно, он повел всех в столовую и за ланчем огласил приказ встретиться позже на крокетной лужайке.

– Глупо тратить такое дивное утро на разглядывание холодного участка пола. Впредь нам надо больше времени проводить снаружи, – сказал он и, когда все рассмеялись, удивленно поднял брови.

– Интересно, существует ли еще остальной мир? – произнесла Элинор, задумчиво глядя в свою тарелку (миссис Дадли сегодня испекла им пирог с абрикосами). – Очевидно, миссис Дадли ночует в каком-то месте, откуда каждое утро приносит густые сливки, а Дадли ходит куда-то за продуктами, но, по моему глубокому убеждению, никакого внешнего мира нет.

– Мы на необитаемом острове, – объявил Люк.

– Не могу вообразить мир за пределами Хилл-хауса, – сказала Элинор.

– Возможно, – ответила Теодора, – нам надо делать зарубки на бревне или складывать в кучку камешки, по одному на каждый день, чтобы не потерять счет времени.

– Как хорошо, что внешнего мира не существует, – заметил Люк, накладывая себе целую гору взбитых сливок. – Ни тебе писем, ни газет. Если что и происходит, нам до этого нет никакого дела.

– Должен вас огорчить, – начал доктор, и все умолкли. – Прошу прощения. Я всего лишь хотел сказать, что внешний мир к нам проникнет и, конечно, огорчаться тут нечему. В субботу приезжает миссис Монтегю, то есть моя супруга.

– А когда суббота? – спросил Люк. – Разумеется, мы будем очень рады миссис Монтегю.

– Послезавтра. – Доктор задумался. – Да, – сказал он через минуту, – думаю, что послезавтра. Мы, безусловно, поймем, что наступила суббота, – он подмигнул, – когда увидим миссис Монтегю.

– Надеюсь, она не слишком рассчитывает на ночной тарарам, – заметила Теодора. – Хилл-хаус не оправдывает надежд, которые подавал вначале. Впрочем, возможно, он встретит миссис Монтегю фейерверком паранормальных явлений.

– Миссис Монтегю будет вполне к ним готова, – заверил доктор.

– Интересно, – сказала Теодора Элинор, когда они под пристальным взглядом миссис Дадли вставали из-за стола, – почему все так тихо? Мне это ожидание действует на нервы. Уж лучше бы опять началось, что ли.

– Ждем не мы, – ответила Элинор, – а дом. Думаю, он затаился до времени.

– А едва мы потеряем бдительность, он как прыгнет!

– Интересно, сколько он может ждать. – Элинор, поежившись, направилась к лестнице. – Мне почти хочется написать сестре. «Мы чудесно проводим время в добром старом Хилл-хаусе…»

– «На следующее лето обязательно привези сюда все семейство, – подхватила Теодора, – мы каждую ночь спим, накрывшись с головой одеялом…»

– «Воздух так бодрит, особенно в коридоре второго этажа…»

– «Мы постоянно радуемся, что до сих пор живы…»

– «Каждую минуту происходит что-нибудь интересное…»

– «Цивилизация представляется такой далекой…»

Элинор рассмеялась. Она чуть опередила Теодору на лестнице. В мрачном коридоре было сейчас немного светлее: они оставили дверь в детскую открытой, и солнце из окна озаряло мерную ленту и мел на полу. На темных панелях лежали синие, оранжевые и зеленые отблески витража.