Книга Мушкетер - Валерий Большаков

— Ваше величество, — пролепетал он, разводя пухлыми руками, — а мы тут как раз кормили целую ораву охотников… Они всё, что было, подъели… Яйца только остались и молоко…

— Хлеб есть! — испуганно пискнули из кухни.

— Тащите всё сюда, — решительно скомандовал Людовик, переступая порог кухни, — сделаю омлет.[62]

Отстранив рукою кухарку, король сам встал у плиты. Раскокав пару дюжин яиц, добавив зелени и молока, посолив, его величество взболтал месиво и вылил на раскалённую сковороду с пузырящимися шкварками. Уже через пару минут омлет был готов, и король подал его на стол, выскобленный до белизны.

— Угощайтесь, господа, — сказал он и первым показал пример.

После трапезы Людовик малость успокоился и подобрел.

— Испортили мне всю охоту, — проворчал он, благодушествуя, — но всё равно я доволен. Одного жаль — день короток, а скоро нас всех ждут дела и долгий путь…

— В Париж, ваше величество? — осмелился задать вопрос Быков.

— В Ла-Рошель.

Глава 7,

в которой Олегу поручается ответственное задание

1

Ла-Рошель, остров Иль-де-Ре.

Герцогу Бэкингему не пришлось долго уговаривать короля Англии, чтобы тот проявил враждебность по отношению к французам, — поддержка гугенотов была для Карла I единственно возможным образом действия.

Гугеноты — братья по вере, и этим всё сказано. Они были верными союзниками англичан-протестантов, а вот власть французского короля гугеноты отвергали, не желая платить налоги, противопоставляя себя остальной нации и борясь с «римским чудовищем» — католической церковью. Из дюжины подданных короля Франции всего один исповедовал кальвинизм,[63] но и это была сила.

Даже Ришелье недоумевал, отчего вдруг в Англии начались погромы и преследования католиков, а это был явный сигнал для Людовика, дабы тот пошел навстречу требованиям гугенотской верхушки, купцов и богачей. Прояви король слабость, поддайся он — и французская корона потеряла бы весь юго-запад страны как минимум.

Война была неизбежна, и она началась — войско Людовика осадило Ла-Рошель, богатый город-государство гугенотов, откуда изменнические настроения распространялись по всему королевству. Это был своего рода французский Амстердам, отсюда корабли отплывали в Африку за дешёвыми чернокожими рабами, везли их на плантации Вест-Индии,[64] там загружались колониальными товарами и следовали в Новую Францию или в Новую Англию, доставляя оттуда в Европу меха и прочий ходкий товар. Тройная выгода!

А уж флот у купцов Ла-Рошели был такой, каким и король похвастаться не мог. Один лишь Жан Гитон, предводитель осаждённых, снарядил десятки кораблей. Его железная воля и неукротимость поддерживали в ларошельцах боевой дух.

А гугенотов Анжу, Пуатье и Лангедока поднимали против короля герцог Анри де Роган и брат его Бенжамен, герцог де Субиз. Оба шли на поклон к Карлу I, ибо вера была важнее кровных уз.

Желая отторгнуть от Франции её южные земли, ларошельцы не брезговали ничем. Достаточно сказать, что город стал базой пиратов, а «джентльмены удачи», подзуживаемые гугенотами, до того обнаглели, что блокировали однажды порт Бордо!

Короля просто вынудили к тому, чтобы он доходчиво объяснил, кто в доме хозяин. Капитанов пиратских кораблей колесовали, и протестанты тут же объявили их мучениками…

Ла-Рошель окружена болотами и солончаками, да и с моря подступиться к городу непросто. И дело заключалось не только в приливах, множестве мелей и очень сложном фарватере, хотя и от этого лоцманы седели.

С юго-запада гавань Ла-Рошели прикрывал остров Олерон, а с запада — Иль-де-Ре. Оба клочка суши задерживали морскую воду, порождая мощные течения. Поэтому большие корабли могли заходить в порт Ла-Рошели лишь два раза в сутки, когда прилив сменялся отливом, а этот момент трудно было поймать.

По приказу французского короля напротив города соорудили крепость Форт-Луи, а попечением кардинала Ришелье был укреплён остров Ре — здесь выстроили цитадель Сен-Мартен и маленький форт Ла-Пре.

И это было мудрым решением — помочь осаждённой Ла-Рошели можно было только с моря, ибо у Людовика Справедливого не было флота. Зато он был у Карла I.

27 июня 1627 года из Портсмута вышли пятьдесят транспортов и пятнадцать кораблей: «Рипалс», под командованием вице-адмирала лорда Линдсея, «Вэнгард» сэра Джона Бурга, «Виктори» контр-адмирала лорда Харви, а также «Рейнбоу», «Уорспайт», «Нонсач», «Эспиранс», «Лайон», ну и ещё шесть судов поменьше. Около Дюнкерка к отряду присоединились десять кораблей под голландским флагом.

Командовал флотом герцог Бэкингем, лорд-адмирал Англии. Вместе с ним отплыли восемь тысяч солдат, а уж флагманский флейт[65] «Триумф» больше напоминал плавучий дворец. Джордж Вильерс вёз с собой двадцать костюмов, скрипки, охотничьи пики, восемь верховых лошадей, ещё шестнадцать коней для упряжек, две кареты и прочее, и прочее, и прочее. Герцогская каюта была вся раззолочена, паркетный пол устилал персидский ковёр, а в углу помещалось нечто вроде алтаря, укрытого драгоценной парчой. На нём, в окружении свечей, находился портрет Анны Австрийской.

К середине июля флот вышел к острову Ре.

…Бэкингем развернул карту на столе и прижал её уголки серебряным кубком, чернильницей в виде золотого сфинкса и Библией в драгоценном окладе.

Де Субиз ткнул пальцем в изображение Иль-де-Ре.

— Высаживаться лучше всего здесь, — сказал он, — на побережье Себлансо — эта часть острова ближе всего к суше. А выйти сюда следует проливом Пертюи-Бретон, единственным доступом для кораблей, идущих с севера.

Герцог задумчиво кивнул.

— И много ли французов нас ожидает? — усмехнулся он. — Ла-Пре, полагаю, можно не брать в расчёт…

— Да, — кивнул Бенжамен, — в Ла-Пре хорошо если человек сто наберётся. Основные силы сосредоточены в форте Сен-Мартен-де-Ре, там засела тысяча солдат при двенадцати орудиях.

— Кто командир?

— Жан Сен-Бонне, маркиз де Туара. Он — маршал. Говорят, Ришелье недолюбливает Туара — тот частенько путает казну со своим карманом…