Книга 111 баек для журналистов - Николай Волковский

Он старался быть непредвзятым и отстраненным наблюдателем. Не желая находиться ни на чьей стороне, анализировал каждое явление, событие и человека на войне. За это его ценили еще больше. Немирович-Данченко – один из не многих журналистов, присутствовавших на полях сражений Русско-турецкой войны 1877–1878 годов до ее конца. Побывал в десятках сражений, он описал генералов «за работой». Вместе с небольшим отрядом совершил героический зимний переход через горные хребты. Делил с простыми солдатами хлеб, соль и землянку; стал для них своим. Помогал раненым, докторам и сестрам милосердия. Увидел страшное – кровавое и безжалостное – лицо войны и мастерски его описал. Благодаря такому опыту и огромной самоотдаче доверие читателей к В. И. Немировичу-Данченко было колоссальным.

Свое пылкое и колоритное письмо он дополнял и уравновешивал точными данными и статистикой. В его корреспонденциях нередко встречаются сухие подробные отчеты, например, об изменении военной тактики российской армии, передислокации войск, перегруппировке батарей, устройстве траншей и редутов. В доказательство изложенных фактов и собственных умозаключений журналист приводил свидетельства очевидцев и участников событий, военнопленных и экспертов.

В. И. Немирович-Данченко писал материалы, что называется, на злобу дня. И даже больше. Можно предположить, что в российском обществе конца XIX века существовал социальный заказ на военную тему. Не исключено, что в именно в то время сформировывались некоторые аспекты так называемой гражданской журналистики. Ведь журналистское ремесло отвечало требованиям и предпочтениям граждан своей страны более чем в полной мере. Не будет преувеличением сказать, что в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов участвовала вся Россия. Да, многие принимали участие в великих событиях косвенно, но активно. И государство, и общество желали знать, что происходит на полях сражений, как складываются внутриармейские отношения и организуются военные кампании, чем живут российские солдаты. Пресса, по мере своих сил и возможностей, старалась ответить на насущные вопросы. Благодаря чему в это время складывается такой прогрессивный и качественно новый институт, как военная журналистика. Данное явление представляется серьезным достижением российской печати и общественности.

В. И. Немирович-Данченко показывал читателю правдивую войну, со всеми таинствами и без прекрас. Он, не задумываясь, рассказывал о ее жестокости и бесчеловечности. И от его рассказа величие воинского подвига, духовная красота и мощь русской армии не только не проиграли, а наоборот, выиграли.

…В 60 лет Василий Иванович отправился корреспондентом газеты «Русское слово» на Русско-японскую войну 1904–1905 годов и участвовал в боях под Ляояном, Порт-Артуром, Мукденом. Мы проиграли эту войну. Журналист в своих статьях критиковал военное руководство и после поражения под Вафаньгоу был удален из армии. Однако он и в 70 лет не усидел дома и с началом Первой мировой войны 1914–1918 годов оказался на Польском и Галицийском фронтах, а затем во Франции; потом участвовал в военных операциях на Кавказе.

Как многие, Василий Иванович тяжело перенес гражданскую войну – в бескормице и хлебных очередях, сам в очень преклонных летах колол дрова. Было разрушено все, к чему он привык и что создавал долгие годы. Особенно угнетало расставание с книгами, которые он собирал всю жизнь. В 1921 году, получив разрешение на работу в зарубежных архивах над книгой «Народные трибуны, вожди и мученики», Немирович-Данченко покинул Россию. Выстоял и в эмиграции, а после годичного пребывания в Берлине вместе с женой перебрался в Прагу, где и прожил последние годы. В рамках «русской акции» правительство Чехословакии выплачивало ежемесячные стипендии писателям из России. Самая крупная – 1500 крон – досталась Василию Ивановичу. Его избрали почетным председателем Пражского союза русских писателей и журналистов. С легкой руки И. С. Шмелева писатели-эмигранты прозвали Немировича-Данченко «старшиной». А он продолжал писать, много печатался в русских периодических изданиях, выпускал книги на русском и чешском языках. Василий Иванович скончался 18 сентября 1936 года. В его огромном наследии есть и стихи, и рассказы для детей, и множество романов и повестей. Роман «Гроза» о Русско-турецкой войне в свое время был популярнее «Анны Карениной» Толстого. Василий Иванович всегда работал и был очень дисциплинированным. Писал, как правило, по ночам, вернувшись из театра или со светского собрания. Никогда не пил и не курил, а работоспособность, как Бальзак, поддерживал с помощью крепкого кофе. За ночь на его столе вырастала стопка густо исписанных листов. И так день за днем, всю жизнь.

Диапазон применения байки. При обсуждении опыта освещения вооруженных конфликтов, традиций отечественной журналистики, требований к профессиональным качествам сотрудника СМИ.

№ 54. Байка «Жест как проявление непрофессионализма»

В прямом эфире телеканала «Рен-ТВ» ведущая рассказывала о саммите АТЭС: «Сегодня Дмитрий Медведев стал председателем организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. Ранее этот пост занимал американский президент Барак Обама». И сразу после этих слов показала средний палец… Руководство телеканала назвало поступок журналистки «грубейшим нарушением эфирной дисциплины и проявлением непрофессионализма». Несмотря на известность, ее уволили.

Мораль. Общаясь между собой невербально, мы часто не задумываемся о том, что значит тот или иной знак, жест и символ для человека иной культуры или национальности.

Комментарий. По подсчетам американского психолога А. Мерабяна, только 7 % информации содержится в словах, 38 % приходится на интонацию и голос, 55 % – на выражение лица и жесты. О значимости невербальных стимулов говорит тот факт, что если слова выражают одно, а голос – другое, зритель поверит голосу. Если и лицо еще что-то «говорит», поверят ему. Наука, изучающая совокупность жестов, поз и телодвижений, используемых в коммуникации, называется кинесикой.

Есть жесты-иллюстраторы – это описательно-изобразительные жесты, теряющие смысл вне речевого контекста. Жесты, движения тела, рук или кистей, сопровождающие речь, у каждого народа имеют свое значение. Так, в отличие от русских, немцы и французы при счете не загибают, а разгибают пальцы. Говоря о себе, европеец показывает на грудь, японец – на нос. В ближневосточных странах левая рука считается «нечистой»; там коммуникатор, активно жестикулирующий левой рукой, может быть воспринят недоброжелательно. У японцев вертикальное быстрое движение головой означает не «я согласен», а «я внимательно слушаю». А их указательный жест интерпретируется американцами как попрошайничество. Некоторые культуры (например, еврейская, итальянская) поощряют использование экспрессивных жестов во время разговора, другие (прежде всего, восточные) – наоборот.

Кроме того, существуют модальные и ритуальные жесты, жесты-эмблемы. Модальные выражают эмоциональную оценку, отношение к предметам и людям. Это жесты одобрения, неудовлетворенности, иронии, недоверия, неуверенности, страдания, раздумья, смятения и т. п. Ритуальные жесты – христиане крестятся, мусульмане в конце молитвы проводят руками сверху вниз и т. п. – тесно связаны с определенной культурой и теряют смысл за ее рамками.