Книга Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах - Энтони Гидденс

В таком случае пагубные пристрастия являются негативным указанием на ту степень, до которой рефлексивный проект самости в позднем модерне движется к центральному положению[113].

Они являются способами поведения, которые вторгаются в этот проект, может быть, наиболее логичным путем, но отказываются впрягаться в него. В этом смысле все они пагубны для индивида, и нетрудно увидеть, почему проблема их преодоления сейчас так широко выносится на страницы терапевтической литературы. Пагубное пристрастие — это неспособность освоить будущее, и как таковое, оно нарушает одну из первичных забот, с которой индивиду необходимо справляться.

Каждое из пагубных пристрастий являет собою защитную реакцию, уход от действительности, осознание недостатка автономии, бросающее тень на компетенцию самости[114].

В случае незначительных принуждений чувство стыда может быть ограничено до умеренного самоуничижения, иронического признания типа: «Похоже, я как раз вляпался в эту дрянь». В более резко выраженных формах принудительного поведения под угрозой оказывается завершенность самости как целого. Пагубные пристрастия, которые фокусируются на социально приемлемых способах, с меньшей легкостью осознаются как таковые и самими индивидами, и другими — может быть, до тех пор, пока не вмешаются определенные критические обстоятельства. Это часто бывает справедливо, как я вскоре покажу, в отношении секса и справедливо в отношении работы. Трудоголики в престижных родах занятий могли бы продолжать свою деятельность много лет, не вполне осознавая ее принудительного характера (у женщин это случается реже, чем у мужчин). Лишь когда вмешиваются другие события, становится явной защитная природа его самоотверженности, — если, к примеру, он испытывает удар от потери своей работы или же рушится его брак. Работа, так сказать, стала для него всем, но она стала также долгосрочным наркотическим переживанием, которое притупляет другие потребности и устремления, которые он не может прямо удовлетворять. Он приучился, как говорится, регулярно терять себя в своей работе.

Подтексты сексуальности

В этом пункте мы вернемся к вопросу о пагубном пристрастии к сексу. Некоторые были бы склонны поспорить, может ли секс стать принудительным в том же смысле, что и работа. Потому что потребность в регулярной сексуальной деятельности, мог бы возразить кто-то, это базовый стимул, которым обладают все взрослые люди; таким образом, почти каждый в любом случае в определенной степени подвержен пагубному пристрастию к сексу. Но существование потребности еще не управляет средствами ее насыщения. Потребность в пище — это также элементарное побуждение, и тем не менее пагубное пристрастие к пище становится сегодня выраженным все более резко. Секс, точно так же как другие паттерны поведения, становится принудительным, когда сексуальное поведение личности управляется постоянным поиском фиксации, которая, однако, устойчиво ведет к переживаниям стыда и неадекватности. Пагубное пристрастие в том, что касается проекта самости, — это поведение, противопоставляемое выбору; это наблюдение столь же валидно для случая пагубного пристрастия к сексу, как и для других форм поведения.

Принудительную сексуальность следует понимать на фоне обстоятельств, в которых социальный опыт становится доступен более легко, чем когда-либо прежде, и где сексуальная идентичность формирует сердцевину изложения самости. Женщины хотят секса? Конечно, да, если это понимать как поддержку требования сексуальной автономии и осуществления. Тем не менее давайте рассмотрим чудовищность изменений, которые предполагает это обстоятельство. Любой, кто убежден, что «репрессивная гипотеза» не содержит в себе истины, должен обдумать тот факт, что всего семьдесят пять лет назад в Британии незамужние забеременевшие девушки тысячами ссылались в исправительные заведения для малолетних преступников и в психбольницы. Акт о душевных заболеваниях 1913 года разрешал местным властям выдавать удостоверения о психическом заболевании и неопределенно долго удерживать под стражей незамужних беременных Девушек, которые были бедны, бездомны или просто «аморальны». Поскольку имела широкое распространение идея о том, что незаконная беременность сама по себе является признаком психической ненормальности, положения Акта могли применяться, и на самом деле применялись, очень широко. Незамужние девушки из более богатых семей, забеременев, могли сделать нелегальный аборт — как и более бедные женщины, но со значительным риском для жизни, — в противном случае они в значительной степени превращались в париев. Считалось, что неосведомленность о сексе и репродукции подразумевает ненормальность, но широко распространена. Одна женщина, родившаяся в 1918 году в Лондоне, которую интервьюировал в своем историческом исследовании Джо Мелвилл, вспоминала, что мать шептала ей каждую ночь перед сном, что она не должна иметь секса до замужества, иначе она сойдет с ума. Она не спрашивала, почему незамужних матерей отправляют в сумасшедшие дома; она как раз думала: «О да, они заслужили это; они имели секс и сошли с ума»[115].

Стоит ли удивляться, что женщинам нелегко справиться с теми изменениями, которые они сами же и помогали произвести? Принудительность в сексуальном поведении, как и в других областях, притупляет автономию. Заданный прежде существовавшими сексуальными ориентациями, этот факт имеет различные подразумеваемые смыслы для большинства женщин, если сравнивать их с большинством мужчин. Сегодня для обоих полов секс несет в себе обещание или угрозу — нечто такое, что само по себе касается первичных аспектов самости. Ненадежное чувство безопасности Герри было глубоко связано с ее потребностью вновь и вновь демонстрировать мужчинам свою привлекательность. Она была способна получить сексуальное наслаждение во многих из ее встреч, но — до последующих изменений в ее жизни — уходила от долгосрочных привязанностей. Можно сказать, что она интернализовала мужскую модель сексуальности, связывая сексуальное переживание с «поиском», построенным на разнообразии; но, в силу комбинации социальных и психологических причин, это была деструктивная стратегия. Ш. Касл отмечает.

«Весьма немногие женщины намереваются иметь столь много сексуальных партнеров, сколько вообще возможно. Сексуально наркотизированные женщины оказались в ловушке цикла, в котором первичным источником силы выступает сексуальное завоевание, и они осуществляют свою потребность в нежности и общении через сексуальный акт. У большинства женщин глубоко в основе сексуально аддиктивного поведения лежит желание продолжительных отношений»[116].

Сексуально принудительное поведение женщин принимает разнообразные формы, поддерживая вывод скорее о самом этом глубинном синдроме, нежели о его специфических выражениях. В некоторых случаях основным элементом выступает принудительная мастурбация, может быть, по нескольку раз в день; некоторые такие женщины имеют нескольких сексуальных партнеров. В других случаях доминирующей чертой является навязчивая сексуальная озабоченность на уровне фантазий, описанная одной из женщин как «пугающая сексуальная озабоченность»[117].