Книга Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова

В первое мое посольство я ехал от Новгорода на почтовых лошадях. Как только я подъехал к Москве, навстречу мне послали толмача Истомина, который уговаривал меня сойти с коня. Однако я сообщил встретившему меня, что устал с дороги, и предложил ему исполнить то, что надлежало, сидя на лошади. Но он, приведя упомянутое основание, никак не считал возможным пойти на это. Толмачи и другие уже слезли, уговаривая и меня тоже слезть. Я отвечал им, что как только слезет московит, слезу и я. Видя, что они так высоко ценят это обстоятельство, я тоже не захотел выказать небрежение по отношению к своему господину и умалить его значение перед столь диким народом.

Но так как он отказался сойти первым, и из-за такой гордыни дело затянулось на некоторое время, то я, желая положить этому конец, вынул ногу из стремени, как будто собирался слезть. Заметив это, посланный тотчас же слез с лошади, я же сошел медленно, так что он был недоволен мной за этот обман».

* * *

Во второе посольство Герберштейна, в 1526 году, на последних милях дороги к Москве происходило примерно то же самое:

«У Вязьмы мы выдержали борьбу с водой, бревнами и снегом и поехали по ровной дороге до самой Москвы.

Когда мы находились на расстоянии полумили от нее, за рекой, нам навстречу выехал старый заслуженный пристав, который прежде был послом в Испании, с известием, что его господин выслал нам навстречу больших людей, — при этом он назвал их по имени, — дабы они подождали и встретили нас. К этому он добавил, что при встрече следует сойти с коней и стоя выслушать слова их господина. Затем, подав друг другу руки, мы разговорились. Когда я, между прочим, спросил его, отчего это он так вспотел, он тотчас ответил, повысив голос:

— Сигизмунд, у нашего господина иной обычай службы, чем у твоего.

И вот, едучи так, видим стоящий длинный строй, словно какое-нибудь войско. При нашем приближении они немедленно слезли с лошадей, что сделали в свою очередь и мы сами. При встрече главный из них сначала повел такую речь:

— Великий господин Василий, Божией милостью Царь и господин всея Руссии и проч., — вычитывая весь титул, — узнав, что прибыли вы, послы брата его Карла, избранного римского императора и высшего короля, и брата его Фердинанда, послал нас, советников своих, и поручил нам спросить у вас, как здоров брат его Карл, римский император и высший король.

Инструкция Фердинанда I послам в Московию Герберштейну и Леонарду Нугаролису, 1526 г.

Потом то же было сказано и о Фердинанде. Мы отвечали, как принято у них:

— По милости Божией каждый из нас оставил своего господина в добром здравии.

Второй же из главных сказал графу:

— Граф Леонард, великий господин, — перечисляя весь титул, — поручил мне выехать тебе на встречу, проводить тебя до самой гостиницы и заботиться обо всем для тебя необходимом.

Третий сказал то же самое мне. Когда это было сказано и выслушано с той и другой стороны с непокрытой головой, первый снова сказал:

— Великий господин, — вычитывая титул, — повелел спросить у тебя, граф Леонард, по здорову ли ты ехал.

То же самое было сказано и мне. Согласно их обычаю мы отвечали им:

— Да пошлет Бог здоровья великому государю. По благости же Божией и милости великого князя мы ехали по здорову.

То же лицо снова сказало следующее:

— Великий князь и проч., — всякий раз повторяя титул, — послал тебе, Леонард, иноходца с седлом, а также еще одного коня из своей конюшни.

Это же самое было сказано и мне. Когда мы поблагодарили за это, они подали нам руки, и оба по очереди спросили нас обоих, по здорову ли мы ехали. Наконец, они сказали, что нам следует почтить их господина и сесть на подаренных коней, что мы и сделали. Переправившись через реку Москву и отправив вперед всех прочих, мы поехали следом.

На берегу перед нами открылся монастырь; отсюда через прекрасное, тянувшееся до самого города поле среди толп народа, сбегавшегося со всех сторон, нас проводили в город и даже в самые гостиницы — хорошие деревянные дома, расположенные по местному обыкновению один напротив другого.

Дома были пусты. В них не было никаких жильцов, ни утвари. Были только стол, лавки, но ничем не закрыты окна; все это было доставлено. Новые приставленные к нам лица объявили каждый своему послу, что он вместе с теми приставами, которые прибыли вместе с нами, имеет от господина распоряжение заботиться обо всем для нас необходимом. Они назначили также в нашем присутствии писаря, говоря, что он приставлен затем, чтобы ежедневно доставлять нам пищу и прочее необходимое. Наконец, они просили нас, чтобы мы, если будем в чем-либо нуждаться, дали бы им о том знать. После этого они почти каждый день навещали нас, всегда осведомляясь, всего ли хватает. Способ содержания послов у них различный: один для немцев, для литовцев — другой, свой для каждой страны.

Я имею в виду, что назначенные приставы имеют определенное, и притом свыше предписанное количество, в каком выдавать хлеб, водку и другие напитки, мясо, рыбу, соль, перец, лук, овес, сено, солому и все остальное по числу отдельных лиц и лошадей. Они знают, сколько должны выдавать каждый день поленьев для кухни и для топки печей и бани, сколько соли, перцу, масла, луку и других самых ничтожных вещей. Всего было вдоволь сравнительно с тем, как там привыкли жить; я, по крайней мере, бывал сыт всегда.

Тот же порядок соблюдают и приставы, провожающие послов в Москву и из Москвы. Но хотя они обычно доставляли достаточно и даже с избытком как пищи, так и питья, однако почти все, что мы просили сверх того, они давали вместо названного. Они всегда привозили напитков пять сортов: три сорта меду и два — пива. Их ежедневно привозили на небольшой тележке с лошадкой. Но живой рыбы не давали, это у них не принято. Поэтому иногда я посылал на рынок купить кое-что на свои деньги, в особенности живую рыбу. Они обижались на это, говоря, что тем самым их господину причиняется великое бесчестье. После этого по постным дням мне всегда доставляли живую рыбу.

Я указывал также приставу, что хочу позаботиться о кроватях для дворян и моих друзей, которых было со мной пятеро. Но он немедленно отвечал, что у них нет обычая доставлять кому-либо кровати. Я возразил ему, что не прошу, а хочу купить, и потому сообщаю ему, чтобы он не гневался потом, как раньше. Вернувшись на следующий день, он сказал мне:

— Я докладывал советникам моего господина, о чем мы вчера говорили. Они поручили мне сказать тебе, чтобы ты не тратил денег на кровати, ибо наши послы сказали, что они и их люди обеспечивались в ваших странах кроватями, и поэтому они обещают содержать вас так же, как вы содержали наших людей в ваших странах.

По дороге к Смоленску мне как-то пришлось самому войти в дом крестьянина, так как я убедился, что пристав слишком нерадиво заботится о нашем пропитании, поскольку, по его словам, он отправил съестные припасы вперед. Я спросил у хозяйки хлеба, овса и прочего по потребности, и она продала ее охотно и за умеренную цену. Как только пристав узнал об этом, он тотчас же запретил женщине продавать мне что бы то ни было. Заметив это, я позвал гонца и поручил ему передать приставу, чтобы тот или сам заблаговременно заботился о пропитании, или предоставил мне возможность покупать его; если он не станет делать этого, то я размозжу ему голову.