Книга Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - Эмиль Мань

IV. Внутреннее убранство дома

В начале XVII в. парижане, по всей видимости, не проявляли особой склонности к тому, чтобы приобретать недвижимость. Если им позволяли средства и тому способствовали обстоятельства, они не задерживались надолго в одном жилье. Охота к перемене мест диктовалась стремлением разнообразить горизонты повседневной жизни, вот они и путешествовали из квартала в квартал, и чтобы сохранить для себя возможность подобного «бродяжничества», оставались лишь нанимателями домов и квартир, а отнюдь не становились их собственниками. Конечно же, принцы крови, такие, к примеру, как Конде, были обречены на то, чтобы всю жизнь прожить в одних и тех же стенах, в специально выстроенном для них дворце. Но знатных сеньоров, которые становились только временными владельцами роскошных домов, взятых в аренду на ограниченное время, тоже было не счесть.

Но попробовать-то можно. Насколько нам известно, никогда не разрабатывалась подробная статистика, показывающая, как делили между собой разные классы и разные социальные группы в период царствования Людовика XIII собственность на землю и недвижимость в городе Париже. Но нам представляется интересным попытаться провести такое статистическое исследование, пусть даже оно окажется весьма приблизительным. Возьмем за основу четыре тысячи строений, владельцы которых названы по имени и по социальному статусу (профессии) в рукописных регистрах, обнаруженных нами в архивах.

Прежде всего надо отметить, что четыреста из этих четырех тысяч строений принадлежали не частным лицам, а, так сказать, «учреждениям»: больницам (сто одиннадцать), учебным заведениям (сто девять), Ратуше (девяносто два), управлению королевским имуществом (шестьдесят семь), гильдиям ремесленников и рабочим общинам (двенадцать), бюро бедноты (шесть), религиозным братствам (два) и, наконец, театру – это был знаменитый Бургундский Отель (один). Следовательно, оставалось еще три тысячи шестьсот зданий. А они, в свою очередь, распределялись – в весьма неравных пропорциях и с некоторым отсутствием логики – не только между разными социальными классами, но и между разными профессиональными категориями, составляющими эти социальные классы.

Тысяча два из них принадлежали буржуазии; церковникам – четыреста сорок три, не считая тех домов, где священнослужители жили братствами, и строений, где они служили Господу; адвокатам, прокурорам, секретарям судов, мелким судейским чиновникам, судебным исполнителям, приставам и другим крючкотворам, то бишь представителям правосудия – четыреста один; тем, кто осуществлял его в верховных судах или, наоборот, в судах второй инстанции – двести шестьдесят семь; знатным сеньорам или, по крайней мере, людям, по праву, а то и без оного пользовавшимся дворянскими титулами, – двести тридцать два; врачам, хирургам и аптекарям – сто семнадцать; финансистам и «бизнесменам» – сорок девять; архитекторам, подрядчикам на строительных работах, каменщикам – сорок восемь; советникам-секретарям Его Величества – сорок семь; нотариусам – сорок четыре.

Профессии, связанные с торговлей продовольствием или производством продуктов питания (то есть профессии, в которых можно было встретить целые орды ловких мошенников, способных до нитки обобрать простака), – эти профессии, несмотря на то что богатых людей здесь было множество, давали, как ни странно, очень мало собственников недвижимости: всего сто восемьдесят один (из них двадцать девять булочников, двадцать шесть виноторговцев, двадцать три бакалейщика, девятнадцать мясников, одиннадцать кондитеров, семь продавцов жаркого и так далее). Среди представителей ремесел, связанных со строительством, их насчитывалось еще меньше – до восьмидесяти восьми (девятнадцать столяров и плотников, пятнадцать слесарей, четырнадцать формовщиков, восемь кровельщиков и так далее). Не говоря уж о процветавших в те времена корпорациях изготовителей карет и прочих экипажей, амуниции и сбруи, оружейников – таковых удалось насчитать только тридцать два.

С другой стороны, изучая регистры, мы с удивлением констатировали, что и индустрия предметов роскоши, равно как торговля платьем, вовсе не славились изобилием собственников жилья. В просмотренных нами документах числится всего лишь сто пятьдесят семь хозяев мастерских и лавок, причем – опять же странно! – большая их часть принадлежит вовсе не к кругам тех, кто бойко торговал «товарами класса люкс», а, напротив, тех, кто ориентировался на тощие кошельки (мелкие портняжки, сапожники, чаще – «холодные», старьевщики…). Среди торговцев, как говорят в наше время, товарами повседневного спроса больше всех были озабочены наличием собственной крыши над головой свечные мастера: в самом деле, каждый из двадцати пяти представленных в списке (а всего коммерсантов, торговавших чем-то подобным, в регистре пятьдесят четыре) владел собственным домом. Правда, эта профессия приносила обильные плоды, которые позволяли ее представителям разбогатеть чрезвычайно быстро, но – не без проблем и скандалов, если они пытались укрыться от налогов.

Солдаты, транжиры по натуре, обреченные на бродячий образ жизни и привыкшие к нему, в ту эпоху, когда военные действия возобновлялись с каждой весной, даже и не мечтали обзавестись частной собственностью – разве что движимым имуществом. Они увеличили когорту домовладельцев лишь на одиннадцать «любимцев Фортуны»: три капитана, один кавалерийский унтерофицер, заменяющий лейтенанта, пять стражников и два гвардейца из королевских швейцарцев. Среди слуг – только шести лакеям, конюхам и королевским привратникам, равно как и некоему интенданту знатного сеньора, удалось обеспечить себя жильем, купленным на собственные сбережения. Зато в списке таких счастливцев не найдешь ни единого поэта, романиста, драматурга… И все-таки представителей, так сказать, творческих или гуманитарных профессий никак нельзя совсем уж сметать со счетов – в регистре фигурируют люди не совсем обычные для статуса тогдашнего домовладельца: один книготорговец, два типографа, один библиотекарь (называемый там «хранителем книг»), один королевский изобретатель (может быть, инженер), а кроме них – вполне утешительное число художников или ремесленников от искусства. Речь идет об одиннадцати живописцах, одном гравере, двух органистах, трех музыкантахисполнителях на других инструментах, двадцати шести ювелирах, одном гранильщике или шлифовальщике драгоценных камней (впрочем, может, он и подторговывал ими) и трех часовщиках. Заметим, кстати, что несколько персонажей все из того же списка показались нам чрезвычайно странными, – вот уж кого ни в коем случае не пришло бы голову заподозрить в том, что данный человек способен возмечтать о недвижимости. Итак… Некая «владелица колонки Самаритен», царствовавшая аж в двух парижских особняках, а вдобавок к ней – один метельщик улиц, один гонец из зарубежья и один звонарь собора Парижской Богоматери, которые, будучи по всей видимости, вполне неимущими, более того, деревенскими по происхождению, тем не менее каким-то образом завладели еще тремя домами.

Какой бы ни была сухой официальная статистика, мы видим, что неожиданность открытий, которые она предлагает исследователю, позволяет обнаружить даже некоторые живописные подробности бытия парижан эпохи Людовика XIII. А наша собственная статистика, кроме того, ставит своей целью доказать, что в начале XVII в. богатые горожане надеялись скорее на прибыли от сдачи в аренду своих отдаленных от столицы владений или на постоянные доходы от духовенства, пособия и пошлины на соль, на городские займы (в Париже и в Лионе в особенности), чем от недвижимости, приобретенной в черте города. Так что же, получается, будто быть собственником жилья в столице оказывалось невыгодным? Нет – если учитывать высокие и постоянно растущие цены, установленные за наем домов и квартир[62]. Да – если принять во внимание плачевное состояние зданий, которые строились куда чаще неопытными каменщиками, чем профессиональными архитекторами, и в силу упущений, неизбежных при такой работе, быстро становившихся хрупкими и ненадежными, да к тому же еще и пожароопасными из-за обычных в те времена недостатков в конструкции каминов.