Книга Повседневная жизнь старообрядцев - Кирилл Кожурин

В 1916 году в книге Д.Д. Галанина «М.В. Ломоносов как мировой гений русской культуры» было выдвинуто предположение об участии в судьбе Ломоносова выговского киновиарха Андрея Дионисьевича, подготовившего его переход в Москву в интересах старообрядчества. Андрей Дионисьевич поддерживал хорошие отношения с Феофаном Прокоповичем, поэтом и архиепископом Новгородским. Это и позволило талантливому юноше поступить в Славяно-греко-латинскую академию вопреки установленным правилам. В 1947 году в работе Д.С. Бабкина «Юношеские искания М.В. Ломоносова» было заявлено о том, что Ломоносов обучался в Выговском общежительстве, где тогда готовили старообрядческих наставников для всей России, и что он был знаком с главным сокровищем монастыря — старообрядческой библиотекой. Отсюда идёт начитанность Михайлы.

Уход Ломоносова с рыбным обозом в Москву «за знаниями» в декабре 1730 года был не случайным, а хорошо подготовленным (даже паспорт удалось получить). Московские старообрядцы были предупреждены о его приезде. Юношу должны были встретить, помочь устроиться и опекать во время учёбы. Оказавшись впервые во вроде бы русском, но духовно чужом городе, Михайло испытал сильное смятение. Первую ночь он провёл в рыбном ряду с обозом. Встав рано утром, чтобы никто не видел, тайно помолился. Вскоре за ним пришёл незнакомый приказчик-старовер и оставил жить у себя. Сначала Ломоносов поступил в цифирную школу, но там не преподавали латынь, которая в то время была языком учёных. Тот же приказчик через знакомого монаха помог юноше поступить в Славяно-греко-латинскую академию. При этом Ломоносов вынужден был скрыть своё крестьянское происхождение, записавшись дворянином. Когда обман раскрылся, Ломоносова ожидали серьёзные неприятности, но дело замяли. Принадлежность Ломоносова к традиционному для Севера направлению старообрядчества — документально подтверждённый и научно доказанный факт. Прямых подтверждений, что эта связь продолжалась и в петербургский период, не сохранилось, а если и были такие документы, то их могли уничтожить как противоречащие официальной церкви. Но есть немало косвенных подтверждений. Когда положение Ломоносова в обществе упрочилось, он пишет в 1757 году стихотворение «Гимн бороде», содержащее сатиру на никонианское духовенство. Синод вызвал автора для увещевания и подал жалобу императрице Елизавете Петровне. Большего против профессора Академии наук Синод предпринять уже не мог. Статья Ломоносова «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758), вероятно, написана на основе работ Андрея Дионисьевича. Сто лет спустя, при разорении властями Выговского общежительства, в старообрядческой библиотеке были обнаружены книги М.В. Ломоносова. В 1855 году монастырь был сожжён, библиотека также погибла в огне. Несомненно одно: талантливого помора первыми заметили и поддержали старообрядцы. Полученные от них самобытные древнерусские знания оказали влияние на весь творческий путь Ломоносова.

Итак, выговская система образования включала в себя две ступени и предусматривала общее и профессиональное образование. На первой ступени учащиеся обучались чтению по богослужебным книгам — Псалтырю и Часовнику, а также письму и церковному пению по знаменам (крюкам). Именно на Выге удалось сохранить традиции древнерусского церковного пения и литургического чтения в их наиболее чистой, архаической форме.

Второй ступенью системы образования было профессиональное обучение. Проявившие свои таланты и способности могли получить специальное образование, определявшееся нуждами общежительства, — прежде всего требовались писцы, писатели и иконописцы. Своеобразно и неповторимо изобразительное искусство старообрядцев Выга, в особенности книжная миниатюра, медное литьё, иконопись. Выговское общежительство было не только хранителем древних рукописей, — здесь они также переписывались и распространялись во множестве списков. В Выговской пустыни очень рано начали составляться Торжественники — сборники слов на праздники — особого, выговского состава, причём со временем в них стали включать и сочинения поморских отцов. Было составлено собрание сочинений Максима Грека, весьма авторитетного для старообрядчества автора, защитника двуперстия и сугубой аллилуйи. За каких-то полтора-два года была проделана огромная редакторская работа и составлены двенадцатитомные Четьи Минеи (Жития святых), причём в отличие от получивших широкую известность Четьих Миней новообрядческого митрополита Димитрия Ростовского, пользовавшегося преимущественно западными источниками, выговские Четьи Минеи включали в себя в значительно большем объёме жития русских святых. Сюда вошли и такие редчайшие памятники русской агиографии, как жития Иоасафа Каменского, Антония Дымского, Мартирия Зеленецкого, Филиппа Ирапского, Кирилла Челмогорского, Галактиона Вологодского, Евфимия Архангелогородского и др.

Замечательным литературным памятником, подтверждающим преемственную связь Выга с традициями древнерусской святости, является «Слово воспоминателное о святых чюдотворцех, в России возсиявших, яко о святости жития, тако и о преславных чюдесех их» Симеона Дионисьевича. «Слово» было написано в 1730-х годах и включало в себя похвалу 176 русским святым. «Заметим, что это наиболее полный круг по сравнению с предшествующей литературной традицией: Григорий Суздальский в “Слове на память всех святых новых чудотворцев российских” прославлял 61 подвижника, соловецкий книжник Сергий Шелонин в “Похвальном слове русским преподобным” — 76 и в “Каноне всем святым, иже в Велицеи Росии в посте просиявшим” только упоминал 156 имен… Старообрядческий писатель опирался не только на агиографические памятники, но и на местные устные предания о подвижниках, которые выговцы также собирали по всей России»[69]2.

В числе святых, упоминаемых Симеоном Дионисьевичем и не упомянутых у его предшественников, не только севернорусские святые, но и подвижники, почитавшиеся в других местах Святой Руси, — Нил Сорский, Иоасаф Каменский, Галактион Вологодский, Дионисий Радонежский, Трифон Вятский, Иринарх Ростовский, Авраамий Чухломской, Паисий Галичский, Касиан Угличский, Паисий Учемский, Андриан Костромской (Монзенский), Иаков Костромской (Железноборкский), Пахомий Нерехтский, Евдокия (в иночестве Евфросиния) Московская, супруга великого князя Димитрия Донского, Елена, московская игумения, Анна Кашинская, Иулиания Муромская, Варсонофий и Герман Казанские, князья Игорь Ольгович Киевский, Василий и Константин Ярославские, Игнатий Угличский, варяги-мученики Феодор и Иоанн, Евстратий Печерский, Авраамий Владимирский, Роман Рязанский, Исидор Ливонский (Юрьевский), Антоний, Иоанн и Евстафий Виленские, Иоанн, Стефан и Петр Казанские.

Абсолютная монополия государства на книгопечатание не позволяла старообрядцам издавать в России литературу, которая бы отвечала их духовным запросам. Это привело к тому, что на протяжении полувека, начиная с никоновских реформ, старообрядчество вынуждено было обходиться дореформенными изданиями, дополняя их сочинениями, переписанными от руки. В самой Выговской пустыни, а впоследствии и на Лексе, был организован скрипторий. Переписывались (в том числе на заказ и на продажу) не только памятники древнерусской книжности, но и сочинения старообрядческих авторов. Рукописные выговские книги распространялись по всей России. Особую роль в этом сыграла организованная в женской обители на реке Лексе специальная мастерская по переписке книг. Эта мастерская в первой четверти XVIII века заменяла настоящую типографию и выпускала книг больше, чем тогдашняя московская патриаршая типография, единственная на всю Россию! Эти поражающие воображение современного читателя рукописные мастерские Выго-Лексинского общежительства во многом были вызваны элементарной нуждой в древней, не испорченной реформаторами книге. В 1820-е годы в мастерских трудились около двухсот девушек — «грамотниц», писавших особым стилем, известным под названием поморского письма.