Книга Загадки поля Куликова - Юрий Звягин

Как видим, тут тоже ничего, что могло бы послужить дополнительным источником информации для автора Сказания, нет. Да и написано Слово было, очевидно, как мы уже указывали, в XVI в. При этом хочется отметить: в Слове причина войны названа вполне конкретная. Мамаю доносят, что Дмитрий не хочет подчиняться. Тот шлет Бегича, а после разгрома последнего идет сам. Говорится, правда, что Мамай хочет омусульманить Русь, но уж никак не о том, что он хочет туда переселиться. Так что Слово как источник более достоверно, чем Сказание.

Дмитрий Донской на Куликовом поле. Художник В. К. Сазонов

Да, чуть не забыл: автор Слова ни разу Мамая царем не назвал. В отличие от автора Сказания («яко безбожный царь Мамай грядеть на нас»). То есть, похоже, он-то еще помнит, что Мамай права именоваться царем не имел. А ко времени написания Сказания об этом уже забыли.

Вот и получается, что для своих построений относительно Куликовской битвы историки пользуются самым далеким от истины источником. А ведь такие подробности, как знаменитая атака Засадного полка, известны только из него. Так же, как посольство Захарии Тютчева, посылка нескольких «стражей» (разведгрупп, как бы мы теперь сказали), выход из Москвы по трем дорогам, участие в походе купцов-сурожан, распределение полков и их воевод, седьмой час дня как время, когда татары стали одолевать, ранение князя Дмитрия.

Только в Сказании упомянуты князья и воеводы, которые по другим источникам не известны: Андрей Кемский, Глеб Каргопольский, Роман Прозоровский, Лев Курбский, Глеб Брянский, Дмитрий и Владимир Всеволожи, Федор Елецкий, Юрий Мещерский, Андрей Муромский, воеводы Владимира Серпуховского Данило Белеут и Константин Конанов. Причем автора явно не тревожит, что прозоровский и курбский уделы были выделены только в начале XV в., а андомский — и того позже.

Если учесть, что кроме этих никому не известных персонажей в Сказании фигурируют белозерский князь Федор Романович (названный Семеновичем, как и в «Задонщине»), Дмитрий Ростовский (хотя на одной стороне разделенного к тому времени Ростова правил Андрей Федорович, а на другой — Александр Константинович) и Андрей Ярославский (правил Василий Васильевич, у которого были братья Глеб и Роман), получается, что Сказание не приводит ни одного достоверного имени, кроме тех, которые непосредственно связаны с Москвой. Даже для Серпуховского княжества воеводы указаны какие-то неизвестные.

Между прочим, и знаменитый Дмитрий Боброк Волынский всплывает в качестве участника битвы только в Сказании.

Для примера: в Повести о Тверской войне в Рогожском летописце названы князья, участвовавшие в походе Дмитрия на Тверь. Это «тесть его князь великыи Дмитрiи Костянтиновичь Суждальскыи, князь Володимеръ Андреевичь, князь Борис Константиновичь, князь Андрей Федоровичь Ростовьскыи, князь Дмитрiи Костянтиновичь Ноготь Суждальскыи, князь Семенъ Дмитреевичь, князь Иван Василiевичь Смоленскыи, князь Василеи Василiевичь Ярославскыи, князь Роман Василiевичь Ярославскыи, князь Федор Романовичь Белозерскыи, князь Василiи Михаиловичь Кашиньскыи, князь Федор Михаиловичь Можаискыи, князь Андреи Федоровичь Стародубскыи, князь Василiи Костянтиновичь Ростовьскыи, князь Александр Костянтиновичь братъ его, князь Роман Михаиловичь Бряньскыи, князь Семенъ Костянтиновичь Оболеньскыи, брат его, князь Иванъ Торушьскыи…». Так вот, в этом обширном списке, насколько я могу судить по родословным книгам, сомнения вызывают только Семен Константинович Оболенский (не нашел я такого в списках этого времени) и Роман Михайлович Брянский (Брянск вообще был уже захвачен Литвой). Да еще оболенский князь Иван Константинович назван тарусским. Не самая большая ошибка, если учесть, что оболенские князья были потомками Юрия Тарусского. В родословных Иван Константинович фигурирует как Оболенский, но в принципе ничто не мешает ему в это время занимать и Тарусу. Ну и Федора Михайловича Моложского летописец назвал Можайским. Ну, так это описка в Рогожском летописце, так как в Симеоновской летописи он именуется именно Моложским. Остальные — реальные, подтвержденные документами того времени и родословными книгами князья.

Как редактировали историю

И что же мы получаем? А вот что.

Первые сведения о Куликовской битве были записаны, видимо, вскоре после события. Такой вывод можно сделать хотя бы из того, что дата «8 сентября, суббота» названа в Краткой и Пространной летописных повестях и «Задонщине». И она соответствует 1380 г. Вряд ли, честно говоря, летописец, если он работал сильно позже, стал бы высчитывать: какой же тогда был день? Так же рано был зафиксирован и список павших в бою князей и воевод. Именно тот, который есть в Синодике и Краткой повести.

Все возвращается на круги своя

Рискну предположить: формирование того, что потом стало Куликовским циклом произведений, началось после смерти Дмитрия Ивановича. Т. е. после 1390 г. На это указывает целый ряд моментов. К примеру, совпадение до этого года текстов Троицкой и Симеоновской летописей и Рогожского летописца. Написание текста повести о Митяе и поставлении Пимена после смерти последнего. Да и вообще, давайте признаем: смена правителя, тем более такого, на время жизни которого пришлось много значительных событий, — вполне достойный повод увековечить его память на бумаге. Совсем не обязательно в виде летописных статей. Скорее в это время создаются именно отдельные повести о Литовщине, Тверской войне, битве на Дону, Нестроении в митрополии и, наконец, Житии и преставлении Дмитрия Ивановича. Все это пока еще в краткой и довольно скромной форме, без безудержного восхваления умершего.

Наконец, в 1395 г. происходит психологически очень важное событие. На Русь надвигается Тимур. Он доходит, если верить летописям, до Ельца. Но в день, когда в Москву приносят Владимирскую икону Божьей Матери (помните, ту самую, у которой будто бы молился Дмитрий, отправляясь на Куликовскую битву), Тимур поворачивает свои войска. Происходит то, что считают чудом. А это тоже достойно увековечения на бумаге.

Возможно, тогда же были сделаны и первые записи в каких-нибудь летописях. И были они, очевидно, примерно такими же, как те, что находятся нынче в Псковских летописях. То есть в них было сказано о том, что в 6888 г. великий князь Дмитрий бился с татарами на Дону, вблизи устья Непрядвы, в большом чистом поле 8 сентября, в субботу. Русские одержали победу.

Следующий этап приходится на начало XV в. Прошло лет тридцать, еще живы участники сражения. У власти — сын Дмитрия Ивановича Василий, который, кстати, довольно долго прожил в Орде. Только что (около 1406 г.) умер Тохтамыш. В том же году скончался Киприан. А в 1409 г. (не могу понять, почему везде указывается 1408-й, когда в Рогожском летописце и Симеоновской летописи четко стоит 6917-й?) на Русь вторгается Едигей. Старый недруг Тохтамыша в это время в Орде играет фактически такую же роль, что и Мамай тридцать лет назад: не будучи законным ханом, правит. Для набега же он выбирает время, когда Василий Дмитриевич находится в ссоре с Литвой (Витовтом). Как рассказывают летописи, русские и литовцы сходятся на реке Угре. Едигей присылает своих людей будто бы в помощь Василию. Но когда тот замиряется со своим тестем Витовтом, Едигей обрушивается на Московское княжество.