Книга На "Варяге". Жизнь после смерти - Борис Апрелев

Плутонговые командиры все свободное время в кают- компании упражняются в управлении огнем на приборе лейтенанта Длусского — тоже одно из гениальнейших русских изобретений.

На мою долю выпали бомбовые и патронные погреба, подача и приборы управления артиллерийским огнем

Самым ответственным делом в условиях тропического плавания были, конечно, погреба, и поэтому я все первые дни похода употребил на то, чтобы разобраться в них, изучить их в совершенстве и обучить всему, что требуется, «хозяев погребов» [100].

Японское море прошли почти при полном штиле. Становилось все более и более жарко. Офицеры и команда во всем белом, у офицеров на головах тропические каски.

Вот и Корейский пролив. Мы идем восточным каналом и приближаемся к тому месту, где 14 мая 1905 года произошел Цусимский бой. Здесь геройски погибли броненосцы: «Князь Суворов», «Ослябя», «Император Александр III», «Бородино», «Наварин» и другие суда 2–й Тихоокеанской Эскадры. Подходя к месту боя, «Варяг» и «Чесма» подымают молитвенные флаги [101]. Начинается панихида; у нас на «Варяге» богослужение состоялось на юте.

Роскошный солнечный день. Спокойное синее море. Плотной группой стоят офицеры. Тесными рядами окружает аналой вся свободная от службы команда — несколько сот человек. Все с обнаженными головами. В черной фелони служит наш судовой батюшка иеромонах отец Антоний [102]. Среди полной тишины раздается его голос «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков»… и по всей палубе минорным напевом несется ответ нашего прекрасного хора: «Аминь». В самую душу проникают божественные слова Ектении: «О приснопамятных рабех Божиих, вождях и воинах во брани, на месте сем за Веру, Царя и Отечество живот свой положивших и в море погибших. Покоя, тишины, блаженные памяти их Господу помолимся»… Сотни людей осеняют себя крестным знамением, и скорбно звучит над «Варягом»… «Господи помилуй»… Ему, нашему кораблю, уже знакомы давно эти печальные звуки, эта грусть по убитым и погибшим соратникам. Он сам в Русско–японскую войну, недалеко от тех мест, где мы проходим сейчас, испытал жестокий кровавый бой и сам был на дне морском.

Нигде панихида не может произвести такого впечатления, как в море, на месте морского боя. Так было и при этой панихиде.

К моменту, когда певчие начали петь: «Со святыми упокой», на ясном, безоблачном небе появились облака, мелкой сеткою окутал все кругом дождь, завыл ветер, застонали снасти… на нас налетел шквал с дождем. Прошло четверть часа—и снова кругом полная тишина и яркое жгучее солнце быстро просушивает слезы, пролившиеся с неба.

Панихида окончена. «На молитвенный флаг. Молитвенный флаг спустить», — командует вахтенный начальник с переднего мостика. «Варяг», идя в кильватер «Чесмы», продолжает свой путь на юг. Вот и Восточно–Китайское морс. Наш курс ведет в середину Фукиенского пролива между Формозой и Азиатским материком.

26 июня 1916 года Отряд пришел в Гонконг. Мы в тропиках. Солнце печет невыносимо. Люди утомлены долгим походом Между тем надо сейчас же грузиться углем и возможно скорей идти дальше.

Пока шли переговоры ревизоров с поставщиками о доставке угля, адмирал разрешил офицерам и командам съехать на берег. Всем было чрезвычайно интересно познакомиться с этой первой британской колонией на нашем пути.

Гонконг был приобретен англичанами в 1841 году. Во время нашего там пребывания в 1916 году — это был большой культурный город, с громадным торговым оборотом. Естественные условия прекрасной бухты еще более облегчили англичанам возможность устроить здесь великолепный порт. Однако дыхание Европейской войны сказывалось сильно, и чувствовалось, что торговля замерла.

По случаю войны мы съезжали на берег в форме, а не в статском платье, как полагается в мирное время. Англичане встречали нас, как союзников, очень ласково и приветливо. Мы получали и в одиночку и все вместе приглашения в клубы, в собрания, на концерты и т.п. Всюду слышались звуки гимнов «Боже Царя Храни» и «God save the King».

Доставка нам угля несколько задержалась. Наконец, к «Варягу» и «Чесме» подвели баржи и начался «угольный ад». Хотя благодаря тропической жаре адмирал решил, чтобы грузили береговые грузчики–туземцы, но все же и офицерам и команде для организации работы приходилось участвовать лично. Благодаря этому многие из нас заболели, не приспособившись достаточно быстро к непривычным тропическим условиям, при повышенной духоте и влажности. В число таких больных попал и я.

Пока наши корабли, почистившись после погрузки, красились в светло–серо–стальной цвет, командир отправил меня отлеживаться в «Peak Hotel» на горе Виктория. Там климат гораздо прохладнее, чем внизу в бухте.

Поехал я туда на подъемной железной дороге вечером 4 июля; взял себе маленькую комнатку с прекрасным видом на горы и на раскинувшуюся под ногами внизу бухту и уже на другой день почувствовал, что быстро поправляюсь.

6 июля, перед заходом солнца, в дверь моей комнаты постучали. Оказалось, наши варяжские песенники и балалаечники in согроге пришли меня проведать. Радостно приветствуя меня, они наперерыв начали рассказывать, как сейчас играли на самой вершине горы во дворце у «аглицкого» губернатора на «five o’clock tea».

«Ну и чудные люди англичане, ваше высокоблагородие», — захлебываясь, говорил мне первый запевала, и фактический регент хора, матрос 1–й статьи Дышкант. «Мы им сыграли «Комара», а они как развеселятся, как закричат все, как захлопают. Меня аж вызвали к самому губернатору. Я это стою перед им, смотрю, значит, прямо в глаза, тянусь, а он, значит, мне ручку подал, «вери гуд» говорит, «спландид»».

На самом деле «командиром» наших песенников был младший боцман Трофимыч. Детина в сажень ростом, с черными усами. Тип лихого унтер–офицера Гвардейского экипажа. В музыке он ровно ничего не понимал, но был назначен на эту должность «для порядку» и, благодаря этому, имел в руках дирижерскую палочку, которую важно держал у правого колена, сидя в стороне во время исполнения хором программы и бросая грозные, начальнические взоры в сторону своих подчиненных.