Книга Диван для Антона Владимировича Домова - Алан Араменко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Быстрый осмотр — ничего. Работа мастера! Только в углу старый портфель примостился, так что сразу и не приметишь, в куче старых простыней от шатра.
Домов схватил его и рявкнул.
— Иди сюда! — он быстрыми шагами оказался около шкафа. — Скорее же, прыгай!
В окно задувал ночной ветер, несший с полей запах меда и пряных трав, а еще запах асфальта, плавившегося целый день и лишь вечером получавшего передышку от этого бесцветного, но такого палящего солнца. Длинные темные Тошины волосы развевались, лаская своей мягкостью его плечи и шею. Черные глаза были устремлены вдаль, вглядываясь во мрак южной ночи и редкие огни на шоссе. На приборной доске горели неярко индикаторы, освещая лицо водителя красным и синим, и лицо это было серьезным и усталым.
На соседнем кресле лежала, свернувшись в клубочек, кошка. Все ее треволнения и страхи благополучно рассеялись, стоило ей почуять кусок свежего мяса. И теперь она безмятежно видела свои сны, не думая ни о чем, кроме желания слегка потоптаться — слабость есть слабость!
В маленьком автомобиле пахло булочками — пакет с ними валялся между сиденьями. Магнитофон молчал, как и всегда, — Антон не любил нарушать свою тишину.
Все это было как прежде — не раз уже эти двое мотались из города в город. Еще с того давнего дня, когда Домов, поддавшись порыву, подобрал сие животное у одной из своих жертв. И тогда она была совсем еще крохой, таким маленьким пушистым комочком с тоненьким голоском, а не этой претензионной особой со сложным и привередливым характером.
Да, все это было как прежде, если бы не одно но… на сей раз впервые в его машине кроме кошки было и еще одно живое существо. Оно лежало на заднем сиденье и спало, крепко обняв свои вещи, с которыми никак не хотело расставаться.
Отчего он взял ее с собою? Антон не знал. Отчего не бросил прямо там, или, раз уж не хотел быть столь жестоким, не притащил обратно к институту — возвращение туда его не пугало. Он же хотел единственного — остаться одному, лечь на диван, забыть все, что было. И плевать на несчастных Соколовых, на близнецов, на маньяка-губителя Женю! Да и Григорьев пусть горит в аду, без разницы… Пусть каждый канет в Лету. Пусть исчезнут с лица земли все они и все, кто их окружает.
Но почему не она?
Оттого ли, что несмотря на всю нелепость подобного — Кири похожа на нее. На ту, что он все еще помнил? Похожа несмотря на абсолютную разницу во внешности, в сути, может, даже в характере. Почему, глядя на эту хрупкую девочку, он видел в ней другую? И отчего этот факт тревожил его?
Антон ничего не понимал. Он не хотел, не мог соображать. Все в его разуме смешалось, и он знал — лишь единственное способно прочистить его. Вернуть способность принимать решения.
Диван.
И он несся к нему столь быстро, как мог. Спешил оказаться там, откуда началось его путешествие и где оно должно было — могло ли быть иначе?! — окончиться. Несся, а за ним все так же гнались призраки его прошлого, которые — он вначале так наивно надеялся — должны были остаться в этом душном, жарком городе…
Наконец то, чего он ждал, — безликие стены его квартиры, тишина их сводов, такой родной диван, задернутые занавески, невкусный кофе… только зачем она здесь?
О, как же надоело все!
Почему она не отходит? Зачем сидит рядом, съежившись, будто от холода, и светит в лицо этим противным фонарем? Чего ей нужно? Почему молчит?
Проклятье! Антон вскочил с дивана и бросился в кухню. Нет, не найти этому дому покоя, пока он не избавится от нее.
С табуретки глядела кошка. Из приоткрытого окна со старыми покрытыми потрескавшейся краской рамами слышались звуки всегда живого двора. Снова муха жужжала под потолком. Ветер качал занавеску…
Тоша плюхнулся на свободный стул. Засохшая сушка приклеилась к пятну от чая. В мойке лежала тарелка с насмерть прилипшими макаронами. На холодильнике сверху открытая пачка давно прокисшего молока. Может быть, стоило прибраться перед отъездом…
Послышались тихие шаги. Вошла Кири. Ее маленькие ножки шлепали по линолеуму еле слышно. Домов поглядел на девушку устало.
— Хочешь есть?
Она кивнула.
— Что любишь?
— Борщ.
— Ммм… — Тоша состроил гримасу. — У меня такого не бывает, извини.
— А что бывает?
— Дай-ка подумать… яичница, сосиски, пельмени из магазина…
— А пирожки с вишней?
— Нет, с этим тоже напряг.
Губки гостьи надулись, а глаза округлились.
— Совсем никаких пирожков? Даже с капустой?
— Тебе так хочется пирожков?
— Я люблю пирожки, — улыбнулась Кири — ну сущее дитя.
Антон встал.
— Если побудешь тут одна, я схожу тебе за пирожками. Справишься?
Та подумала немного, но потом кивнула.
— Уверена? Не боишься? Ты же от меня не отходишь ни на шаг…
— Здесь не страшно. Тут же твой дом. Демоны сюда не посмеют явиться, когда так светло, верно?
— Верно, — согласился Антон и пошел переодеваться.
Через полчаса они уже ели на кухне выпечку из соседней пекарни, запивая несладким чаем. Рядом чавкала кошка — ей тоже перепал свеженький фарш. Все равно, раз уж выбрался в магазин…
Сидя лицом к солнцу, отчего ее веснушки как будто становились ярче, и уплетая одну булочку за другой, Кири светилась счастьем и была всем довольна. Кажется, тот факт, что ее жизнь круто изменилась, совсем не пугал ее. А личность опасного и незнакомого Антона и вовсе не страшила девушку. И вообще, похоже, единственное, чего она боялась, — была темнота. И пока день не уступал ночи свои права и мрак не наползал на город своим непроглядным брюхом, не было для нее ни единой причины быть несчастной.
Тошины же демоны были не так просты. Они беспрепятственно мучили его и ночью и днем…
В мешке остались лишь крохи, а в чашке — одинокий пакетик. Кошка вылизала миску до блеска. Жужжала муха, и с улицы волнами накатывал жаркий воздух. Временами грохотал холодильник, а с крана капало, оставляя в раковине уже чуть ли не вековой ржавый след. Тикали часы, и лишь их ход говорил, что время шло, несмотря ни на что.
Антону пекло плечо, но лень было вставать и перебираться на соседнюю табуретку, чтобы скрыться в тени. Проклятая лампа из лаборатории светила на столе совершенно непонятно для чего, и от нее жар кухни лишь усиливался.
